Гришина Психология конфликта. Н. В. Гришина психология конфликта
 Скачать 25.12 Mb.
|
Внутригрупповые конфликтыТрадиционные классификации конфликтов далеко не всегда включают внутригрупповые конфликты. Это связано с тем, что обычным основанием для разграничения видов конфликта являются его стороны (личностные образования одного субъекта, разные субъекты или группы людей), а в вычленении внутригрупповых конфликтов это основание явным образом нарушается. Действительно, кто является сторонами внутригруппового конфликта? Либо отдельные члены группы, либо отдельные группировки внутри нее, либо член группы и остальная ее часть (позиция которой, как правило, персонифицируется лидером или другим активным членом группы). Это стало основанием для принятого (по крайней мере частью специалистов) мнения, что внутригрупповые конфликты фактически не имеют самостоятельной феноменологии и принимают форму либо межличностных, либо межгрупповых конфликтов. Для такой точки зрения есть свои основания, но в любом случае приходится констатировать, что нам не знакомо удовлетворительное описание внутригрупповых конфликтов, которое не сводилось бы к одной из упомянутых разновидностей. Остановиться на проблемах внутригруппового конфликта нас вынуждает очевидная практическая значимость его описания и изучения, при этом мы будем исходить из точки зрения исследователей внутригрупповых конфликтов, для которых критерием их наличия является «состояние деструкции внутригрупповых связей» (Полозова, 1980, с. 195). Возможно, в меньшей мере, чем межгрупповые конфликты, но и внутригрупповые конфликтные явления также испытали на себе влияние оценок с позиций их социальной нежелательности. Традиционная точка зрения не только социологов, но и психологов, работавших с группами, состояла в том, что конфликты являются негативным явлением для группы и задача состоит в их устранении. Тенденция к поиску «социальной гармонии» в группах берет свое начало еще от школы «человеческих отношений». Избегание конфликта, рассматриваемого как «социальная болезнь», и способствование «равновесию» или «состоянию сотрудничества», понимаемым как «социальное здоровье», составляет основную программную ориентацию Элтона Мейо и его индустриальной социологии. Все его исследования проводились с разрешения администрации предприятий и в сотрудничестве с ней и были направлены на помощь менеджменту в решении его проблем. Мейо в принципе не допускал возможности того, что индустриальная система может содержать конфликтные интересы. Один из видных представителей теории «человеческих отношений», Ф. Ротлисбергер так формулировал суть программы Мейо и его школы: «Как в индустриальной организации между различными социальными группами может поддерживаться удобное рабочее равновесие таким образом, чтобы ни одна группа в организации не была в оппозиции по отношению к другим?» (цит. по: Coser, 1956, с. 24). Козер: позитивные функции внутригрупповых конфликтов Возможно, именно в противовес доминировавшим идеям Л. Козер в своей революционной работе о позитивных функциях конфликта уделил довольно много внимания позитивным возможностям внутригрупповых конфликтов. Его основные идеи сводятся к следующему. Благодаря конфликту оказывается возможным первичное установление единства или его восстановление, если оно было ранее нарушено. Однако не каждый тип конфликта будет способствовать укреплению группы, равно как и не во всех группах конфликт может реализовывать подобные функции. Наличие этих позитивных потенций конфликта определяется его типом, равно как и особенностями группы.  Каждая группа содержит потенциальные возможности конфликта в силу периодически возникающего соперничества между требованиями индивидов. Характер группы будет существенно влиять на особенности этих конфликтов, в частности на их функции. Так, Козер полагает, что чем группа теснее, тем конфликт интенсивнее. Он аргументирует это тем, что высокая частота взаимодействия способствует интенсификации эмоциональных проявлений индивидов, в том числе и враждебности, возникновение которой, опять же в силу тесного взаимодействия, будет восприниматься как опасность и подавляться, а следовательно, аккумулироваться. Поэтому, если все же в такой сплоченной группе возникает конфликт, то протекать он будет с особенной интенсивностью в силу «накопленного» недовольства и полного личностного вовлечения, характерного для группы с тесными связями. Конфликт в группах этого типа будет угрожать самим их основам, а следовательно, носить разрушительный характер. В группах, члены которых не столь тесно связаны между собой, конфликт будет с известной вероятностью менее деструктивным. Это обеспечивается за счет большего числа конфликтов, возникающих в группах этого типа, что ведет к распределению энергии и не дает возможности ее аккумуляции. Это, в свою очередь, создает определенную гарантию локализации каждого отдельного конфликта на обстоятельствах его возникновения. Отсюда Козер с известной долей уверенности утверждает, что многочисленность конфликтов находится в обратной связи с их интенсивностью. Существенное значение для внутригруппового конфликта будет иметь и характер отношений группы с внешней средой. Так, группы, находящиеся в состоянии более или менее постоянного противоборства с другими группами, будут иметь тенденцию к более полному личностному вовлечению своих членов в общую деятельность и к подавлению отклонений от группового единства и разногласий. Бльшая терпимость к внутригрупповым конфликтам будет характерна для групп, отношения которых с внешней средой более уравновешены. Социальные конфликты, возникающие в группе из-за каких-то конкретных проблем, связанных с ее деятельностью и целями, и направленные на эти проблемы, Козер называет реалистическими. Они являются средствами достижения конкретных результатов и могут замещаться альтернативными способами взаимодействия, более адекватными для достижения данного результата. Нереалистические конфликты вызываются, в свою очередь, потребностью реализации напряжения участниками взаимодействия или одним из них. В этом случае конфликт не направлен на достижение конкретных результатов, а «противник» может быть заменен любой «подходящей» мишенью. Таким образом, в реалистическом конфликте существуют альтернативы в отношении средств решения проблемы и достижения желаемых результатов, а в нереалистическом конфликте альтернативы возможны лишь при выборе антагониста. Конфликт внутри группы может являться механизмом трансформации норм применительно к новым условиям. Гибкие структуры выигрывают от конфликтов, которые, модифицируя старые нормы и помогая созданию новых, обеспечивают преемственность в новой ситуации. Такой механизм переприспособления труден в случае ригидных отношений: подавляя конфликт, они заглушают полезный сигнал, тем самым усиливая напряжение и увеличивая опасность разрушения. Внутренний конфликт также служит средством выявления у членов группы противоречивых интересов и тем самым способствует возможности нового согласования, обеспечивая восстановление необходимого равновесия. Конфликты часто обусловливают создание ассоциаций и коалиций внутри групп, благодаря чему обеспечивается взаимодействие между членами всего объединения, уменьшается изоляция, создается почва для реализации индивидуальной активности членов группы. В целом, указав на позитивные возможности конфликта в гибких социальных структурах, Л. Козер называет его важнейшим стабилизирующим механизмом, механизмом приспособления норм к новым условиям (Coser, 1956). К. Левин: «пространство свободного движения» В уже упоминавшейся работе по семейным конфликтам Левин описывает основные факторы возникновения конфликтов в малой группе. Его исходной посылкой является представление о том, что большую часть своей жизни взрослый человек действует не просто как индивид, но как член социальной группы. В качестве наиболее важного фактора, определяющего частоту конфликтов в группах, Левин называет общий уровень напряжения, в котором существует человек или группа. Приведет ли конкретное событие к конфликту – в решающей степени зависит от уровня напряжения или социальной атмосферы в группе. Особое значение, по его мнению, при этом приобретают:
Напомним, что проблема адаптации индивида к группе формулируется К. Левином следующим образом: как может индивид найти достаточное пространство свободного движения для удовлетворения своих собственных персональных нужд внутри группы, не затрагивая ее интересы? М. Дойч: зависимость внутригрупповой ситуации от характера взаимосвязей между членами группы На основе своей теории кооперации и конкуренции Дойч следующим образом характеризует особенности групп с кооперативной системой взаимосвязей в сравнении с конкурентными:
В противоположность этому конкурентный процесс стимулирует такую позицию, при которой разрешение конфликта может быть только навязано одной стороной другой. Целью участников становится усиление собственной позиции за счет ущемления интересов другой стороны. Конкуренция увеличивает масштаб проблем в конфликте, в результате чего конфликт становится делом общего принципа и больше не ограничивается рамками конкретного вопроса «здесь-и-сейчас». Эскалация конфликта увеличивает его мотивационное значение для участников и интенсифицирует их эмоциональную вовлеченность в него. В свою очередь, эти факторы могут способствовать оценке собственного проигрыша как менее приемлемого и даже более унизительного, чем могло бы быть взаимное поражение. Дублирование усилий, при котором соперники становятся зеркальными образами друг друга, более вероятно, чем разделение усилий. В попытках повлиять на другого скорее будут использоваться принудительные средства (Deutsch, 1985, р. 67-68). Отечественные исследования: развитие группДля отечественной науки также характерен переход от традиционно негативной интерпретации конфликтов как «болезни коллектива» к более объективному интересу к роли противоречий в существовании и развитии социального целого. Диалектический закон развития через возникновение и разрешение противоречий в полной мере относится к социальным образованиям, что может быть проиллюстрировано примерами из практики внутригруппового взаимодействия. Например, студенты-первокурсники поначалу образуют чисто номинальную группу, объединенную по формальному принципу. Их первые контакты осуществляются на достаточно поверхностном уровне, межличностный выбор обусловлен внешними или случайными причинами. Однако постепенно отсутствие отношений между ними приходит в противоречие с потребностью в этих отношениях, которая обусловлена как эмоциональным стремлением к формированию более устойчивых межличностных связей, так и инструментальной необходимостью в информационном обмене, взаимопомощи, связанной с проблемами учебного процесса, и т. д. Постепенно столь же очевидной становится потребность в наличии у группы «официальных представителей», могущих отстаивать ее интересы, представлять ее во внешних инстанциях и т. д. Начинает формироваться функционально-ролевая структура группы и т. д. Теоретическое понимание роли противоречий в общей динамике развития группы может быть дополнено результатами экспериментальных исследований. Так, при изучении процессов коллективообразования во временных юношеских группах были выявлены противоречия между возрастающими потенциальными возможностями группы и ее актуальной деятельностью, а также между растущим стремлением членов группы к самореализации и самоутверждению и одновременно усиливающимися тенденциями включения личности в групповую структуру. При этом было выявлено, что развитие группы имеет скачкообразный характер: в результате обострения противоречий и их последующего разрешения происходит переход группы с одного уровня развития на другой (Кричевский, Дубовская, 1991, с. 61). В сущности, тот факт, что именно благодаря внутригрупповым противоречиям осуществляется развитие группы и ее переход на более высокий уровень функционирования, и является достаточно убедительным подтверждением конструктивных возможностей конфликта (там же, с. 146). Очевидная значимость проблематики внутригрупповых конфликтов явно контрастирует с недостатком их эмпирических исследований. Кроме уже упоминавшейся проблемы нечеткой очерченности понятия внутригруппового конфликта (преимущественное сведение его к межличностной или межгрупповой форме), традиционны ссылки на методические трудности в его изучении (например, на уровне методических решений, как мы увидим далее, внутригрупповая конфликтность фактически сводится к сумме межличностных напряженностей). Т. Полозова, автор ряда работ по проблемам внутригрупповых отношений и конфликтов, считает, что конфликтообразующие факторы делятся на две категории: «1) несовместимость индивидуально-прагматических намерений, характеризующая поверхностный слой эмоциональных непосредственных отношений в группе, и 2) противоречивость сложной системы предметно-деятельностных взаимосвязей, характеризующая глубинные слои активности в группе» (Полозова, 1981, с. 98). Автором было выделено два вида внутригрупповых конфликтов – предметно-деловые и личностно-прагматические. Чем выше уровень развития группы, тем реже личностно-прагматические интересы являются причиной конфликтов внутри группы. И напротив, наиболее частыми причинами конфликтов становятся предметно-деловые разногласия. Кроме того, в высокоразвитых и эффективных группах имеет место более конструктивное протекание конфликтов, они менее осложнены негативными эмоциональными компонентами. Хотя различение двух видов конфликтов – деловых и личных – является довольно традиционным, при решении практических задач по урегулированию и разрешению конкретного конфликта мы, как правило, имеем дело со сплавом делового и личного. Переход одного вида конфликтов в другой подтверждается данными специальных исследований. Н. И. Фрыгина изучала когнитивные конфликты, возникающие в процессе коллективной творческой деятельности. В этом случае противопоставления и столкновения различных точек зрения считаются не только естественным компонентом выработки коллективных решений, но и их важным фактором. При этом подобные противоречия могут переходить из предметной плоскости в эмоциональную, что ведет к разрушению эффективного творческого процесса (Фрыгина, 1980, с. 161). Аналогичные процессы происходят и в научных коллективах. Разногласия, возникающие в предметно-научной сфере, часто воспринимаются как личные противоречия. В исследовании А. С. Морозова (1972) использовалась ситуация конфликта мнений. При этом было обнаружено, что замерявшиеся объективными методами эмоциональные реакции испытуемых на конфликтную ситуацию были интенсивнее при конфликте со значимыми для них партнерами, с которыми имелась выраженная симпатия или антипатия, чем при несовпадении мнений с безразличным партнером. Вовлеченность члена группы во внутригрупповые конфликты может определяться его позицией. Так, Р. Кан и его коллеги, рассматривая ролевые конфликты в организациях, нашли, что степень объективного конфликта, испытываемого субъектом, зависит от позиции, которую он занимает в организации. Наибольшей конфликтностью характеризуются позиции у границорганизации; меньшей интенсивностью, но большей частотой возникновения конфликтов, – позиции у внутриорганизационных границ (Katz, Kahn, 1967, p. 192). В отечественной психологии многие проблемы группы разрабатывались в русле создания психологической теории коллектива; отсюда имеющиеся эмпирические данные о связи конфликтности в группах с уровнем ее развития. Связь конфликтности и ее характера с уровнем развития группы была подтверждена с помощью исследования семантического поля понятия «конфликт». Оказалось, что оно отличается значительным своеобразием в группах разного уровня развития. В группах высокого уровня развития понятие конфликта имело синонимический ряд слабой эмоциональной нагруженности, а сами конфликтные ситуации описывались в рамках социальной нормы. В группах низкого уровня развития синонимы понятия «конфликт» имели сильную эмоциональную нагруженность, а конфликтные ситуации выходили за пределы социальной нормы (Тащева, 1980). При изучении групповых реакций на конфликтные ситуации (конфликтная ситуация создавалась за счет введения разнообразных помех в групповую деятельность на гомеостате) сравнивались группы разного уровня развития и группы, составленные из лиц с аномалиями развития. Было обнаружено, что в группах-коллективах в ответ на вводимые помехи возникали компенсаторные реакции, тогда как для остальных были характерны агрессивные реакции, рассогласованность и т. д. Серия проведенных исследований позволила прийти к выводу о том, что между реакцией группы на стрессовую ситуацию и уровнем ее развития существует определенная зависимость. Группы высокого уровня развития отвечают на подобные ситуации высокой сопротивляемостью и повышением эффективности своей деятельности. Группы среднего уровня развития адаптируются к ситуациям, не снижая эффективности. В группах низкого уровня развития наблюдаются дезорганизация, агрессивные реакции, резко снижается эффективность (Акатов и др., 1971). В экспериментальных исследованиях В. С. Агеева (1990) группы ставились в изначально неравные условия межгруппового взаимодействия. При этом были зафиксированы разные виды влияния этой ситуации на внутреннюю атмосферу и межличностные отношения в группах. В ряде случаев наблюдались позитивные эффекты: усиление внутригрупповой солидарности и сплоченности, укрепление межличностных отношений и повышение удовлетворенности от принадлежности к группе. Однако, по свидетельству Агеева, чаще происходило обратное: удовлетворенность от пребывания в группе уменьшалась, внутригрупповые связи ослабевали или разрушались, увеличивалась внутригрупповая конфликтность, усиливалось стремление покинуть группу и т. д. Разнообразие возможных реакций группы на конфликтные, фрустрирующие, стрессовые ситуации подтверждается данными московских психологов, занимавшихся исследованием уровня развития групп и его влияния на их психологические особенности. Среди исследователей, изучавших связь конфликтности и уровня развития группы, достаточно общепризнанно, что группы разного уровня развития обнаруживают разный тип реакции на конфликтные или стрессовые ситуации. Общая тенденция состоит в том, что высокоразвитые группы реагируют по преимуществу мобилизацией усилий на преодоление возникших трудностей, а группы низкого уровня развития – внутренней дезорганизацией. Кроме того, в группах низкого уровня развития больше вероятность возникновения внутренних конфликтов из-за отсутствия единой сформировавшейся системы общих целей и ориентации. Теоретически, исходя из представлений о групповой сплоченности как о ценностно-ориентационном единстве, можно прогнозировать уровень потенциальной конфликтности за счет несовпадения индивидуальных и групповых установок. Вообще, представление о том, что «зрелая группа... способна разрешать свои внутренние конфликты» (Беннис, Шепард, 1984, с. 142), довольно распространено. Другое направление исследований, традиционное для отечественной психологии, связано с изучением зависимости социально-психологических явлений от деятельности группы. Полученные данные позволили А. И. Донцову сделать вывод, что «внешне наблюдаемые проявления межличностного конфликта – напряженность эмоциональных связей, сопровождающуюся совокупностью конфликтных действий, – можно проинтерпретировать как своеобразное преломление во взаимоотношениях тех реальных противоречий, которые определяют динамику развития предметной активности в группе». Вывод, что «такой, казалось бы, "чисто" эмоциональный феномен, как межличностный конфликт, вне анализа деятельностных взаимосвязей конфликтующих сторон, понят быть не может», предполагает, что «необходимым моментом исследования механизмов возникновения внутригруппового конфликта становится изучение системы предметных взаимосвязей индивидов, основой которых служит социально обусловленное проблемно-целевое содержание совместной деятельности» (Донцов, 1984, с. 141). Общность конфликтов разных видовОснованием для вычленения отдельных видов конфликтов, описанных в данной главе, является традиционное различение сторон конфликта, представленных в виде малых групп, отдельных личностей или отдельных сторон личности. Фактическим субъектом всех этих конфликтов, однако, остается человек – как личность, как участник межличностного взаимодействия, как член группы, вступающий во взаимодействие с другими членами своей группы и другими группами. Единый «главный персонаж», действующий во всех возможных вариантах конфликтов, является основанием для более тесной взаимосвязи разнородных конфликтных явлений, чем это нередко предполагается известными классификациями. Прежде всего, любой конфликт как сложное явление «проживается» на разных «этажах» личности. Так, внутриличностный конфликт обнаруживает себя во внешних, межличностных проявлениях, а интерперсональный конфликт получает определенное «внутреннее» отражение. Межличностный конфликт сопровождается эмоциональными переживаниями человека, который, как мы увидим дальше, часто ведет внутренний диалог с самим собой и т. д. В той же мере внутренние конфликты человека ведут к определенным особенностям его межличностного поведения. Хорни сравнивает состояние невротика «с чувствительностью человека, все тело которого покрыто язвами и который вздрагивает от боли при малейшем прикосновении. Он легко чувствует себя обиженным, презираемым, оскорбляемым и реагирует с соответствующим мстительным негодованием» (Хорни, 1993, с. 173). Аналогичные данные получены и при экспериментальном изучении «нормальных» конфликтов. Так, в исследовании Н. И. Алешкина (1997) с помощью техники репертуарных решеток были выявлены следующие особенности учащихся с внутриличностным конфликтом: ранимость, обидчивость, противоречивая или негативная самооценка, противоречивое отношение к родителям. Однако взаимосвязанность конфликтов разного уровня может проявляться и в прямом «движении» конфликта с одного уровня на другой. Во-первых, существует возможность такого перехода. Например, межличностный конфликт, связанный с противоречиями во взаимодействии людей, переходит для кого-то из ее участников во внутриличностный, в конфликт мотивов, трудности выбора альтернативы действий и т. д.; межличностный конфликт, возникающий между отдельными участниками разных групп, может стать началом межгруппового конфликта и т. д. К. Рудестам приводит практические примеры того, что «некоторые противоположности вначале переживаются как конфликт между своим "Я" и окружающими» (Рудестам, 1990, с. 160).  Другой иллюстрацией взаимосвязанности различных видов конфликтов служит известное в психологии явление переноса, когда субъект сознательно или бессознательно замещает одну из сторон конфликта другим объектом. Классическим примером такого рода является перенос внутриличностного конфликта на межличностный уровень, когда субъект конфликта делает «козлом отпущения» кого-то из окружающих. Сама принципиальная возможность переноса и перехода конфликтов с одного уровня на другой указывают на родовую взаимосвязанность конфликтов всех уровней. Однако эта взаимосвязанность не лишает смысла задачу четкого разграничения разных видов конфликтных явлений. В частности, указанная возможность переноса конфликта с одного уровня на другой ставит проблему адекватности проявления конфликта уровню его возникновения: например, когда проблема, имеющая внутриличностное происхождение, проявляется в нарушениях межличностного взаимодействия, возникает задача диагностики уровня возникновения конфликта. Общность разных видов конфликтов прежде всего определяется общностью их природы. Напомним, что конфликт характеризовался нами как биполярное явление, проявляющееся в активности сторон. В рассмотренных нами видах конфликтов нетрудно видеть это противостояние двух начал независимо от того, идет ли речь о взаимодействии групп и отдельных людей или о внутреннем конфликте человека. Во всех этих случаях мы фактически наблюдаем интерсубъектное взаимодействие, что очевидно в интерперсональном конфликте, проявляется в межгрупповом конфликте (в виде того же взаимодействия субъектов в «межгрупповом измерении») и может быть увидено во внутриличностном конфликте. Идея «многосубъектности» внутреннего мира человека в разных понятиях встречается у многих авторов. Особенно явным образом это обнаруживается в работах тех психологов, которые исходят из структурного устройства личности. «Оно», «Я» и «Сверх-Я» Фрейда взаимодействуют между собой, вступают в конфликт, стремятся к подавлению друг друга и т. д. У Э. Берна в активные взаимоотношения вступают Родитель, Взрослый и Дитя. Структурные компоненты личности у К. Юнга наделяются такой активностью, что это дает основания говорить о том, что они имеют тенденцию «образовывать как бы отдельную маленькую личность». Тем самым внутриличностные противоречия и конфликты превращаются во взаимодействие субличностей. Е. И. Доценко, придерживающийся той же точки зрения, отмечает: «Справедливость утверждения, что вычленяемые структурные образования могут быть рассмотрены в качестве субъектов, заключается в том, что они действительно обладают основными признаками субъекта: являются источниками и одновременно носителями активности» (Доценко, 1997, с. 86). Продолжая анализ, имеющий своей целью обеспечение концептуальной базы описания процессов манипуляции, он приходит к выводу, что «обнаруживается принципиальная возможность представления структуры внутреннего мира человека в качестве сообщества относительно самостоятельных иерархически разноуровневых субъектов, а внутрипсихические процессы как взаимодействие между этими субъектами» (там же, с. 92).  Для подобного утверждения у нас есть еще большие основания, если учесть, что с самого начала мы ограничили предмет своего рассмотрения конфликтами, которые выступают в качестве явлений, презентированных в сознании человека.  Действительно, за исключением психоаналитической трактовки внутренних бессознательных конфликтов, развивающихся «без участия человека», все остальные варианты понимания личностных конфликтов исходят из субъективно переживаемой человеком внутренней «борьбы». Кто является субъектами этого противостояния? Принято считать, что в качестве сторон внутриличностного конфликта выступают личностные образования, структуры, тенденции личности. Однако они не могут сами по себе, «без человека», вступать в конфликт. Конфликт возникает тогда, когда человек, «выступая от имени» то одной, то другой стороны своей личности, фактически ведет диалог, «борьбу» с самим собой, причем формы этой борьбы фактически имеют интерперсональный характер. «Общение с самим собой производно от общения человека с другим человеком, в котором создаются и опробуются различные знаки, усваиваются правила и их сочетания, употребления, интерпретации. Формы общения с другим оказываются основным фондом форм общения человека с самим собой» (Кучинский, 1988, с. 54). Идея диалогичности психики уже привычна психологии благодаря многим исследователям, в том числе ставшим уже классическими работам М. М. Бахтина и в первую очередь его идее внутреннего диалога. Культурно-историческая традиция отечественной психологии исходит из первичности межсубъектных отношений и идеи их интериоризации. В социальной психологии эта тема раскрывается прежде всего через множественность ролей социального «Я». Полифоничность внутреннего мира человека проявляется в разном содержании ролей личности, в связанных с ними ожиданиях и требованиях. При этом каждая из ролей требует внимания к себе, они меняются местами в соответствии с тем, какой значимостью они наделяются в разных ситуациях и в разные периоды жизни человека, вступают в противоречия и конфликты между собой – словом, часто превращаются во взаимодействие субличностей нашего «Я». Б. Ф. Ломов, касаясь непосредственного общения личности, подчеркивает, что «именно эта его форма является генетически исходной и наиболее полной; все другие не могут быть поняты без ее детального изучения» (Ломов, 1975, с. 80). Таким образом, внутриличностный конфликт по своей феноменологии также является интерсубъективным и может быть проанализирован с точки зрения взаимодействия человека с самим собой, внутреннего диалога, «наступления» одной стороны на другую или ее игнорирования и т. д. Наш дальнейший анализ и будет построен на описании феноменологии «интерсубъектного» конфликта в его разных формах. Резюме
|