Слово о полку Игореве. Слово о полку Игореве. История находки и утраты Слова
 Скачать 119.5 Kb.
|
|
Слово о полку Игореве. 1. История находки и утраты Слова. История находки Рукопись «Слова» (входившая в состав сборника из нескольких литературных текстов) была обнаружена в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле одним из наиболее известных и удачливых коллекционеров памятников русской старины — графом Алексеем Мусиным-Пушкиным. Единственный известный науке средневековый список «Слова» погиб в огне московского пожара 1812 года, причём сведения об этом носят противоречивый и сбивчивый характер, что дало повод сомневаться в подлинности произведения. "Слово о полку Игореве" было открыто в начале 90-х годов XVIII в. в одной древней рукописи знатоком старинной книги, историком и археологом графом А.И. Мусиным-Пушкиным. Высокую оценку поэтических достоинств древнего произведения сразу же дали М.М. Херасков, Н.М. Карамзин. Первое печатное известие об открытии «Слова» появилось за границей, в гамбургском журнале «Spectateur du Nord» 1797 г. (октябрь). А в 1800 г. "Слово..." было издано под заглавием "Ироическая песнь о походе удельного князя Новагорода - Северского Игоря Святославича. писанная старинным русским языком в конце XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие". Ближайшими помощниками А.И. Мусина-Пушкина в осуществлении этого издания были А.Ф. Малиновский и Н.Н. Бантыш- Каменский. Они же были первыми исследователями "Слова...", открытие которого было большим событием в культурной и литературной жизни России, оно заставило пересмотреть отношение к нашей древней литературе и истории Древней Руси. В состав Мусин-Пушкинского сборника, кроме «Слова», входил также ряд летописных текстов и литературных повестей, в том числе одна из редакций древнерусского перевода византийского романа «Дигенис Акрит» («Девгениево деяние»). Состав этих текстов и сохранившиеся цитаты из них (преимущественно в «Истории государства Российского» Карамзина) позволяют датировать создание рукописи XVI веком, причём переписчик включил в неё, как это было обычно в таких сборниках, и ряд более древних сочинений, в том числе и «Слово». Совпадение ряда орфографических и языковых признаков в «Слове» и в выписках из «Девгениева деяния» говорит о том, что над разными текстами работал один и тот же писец. Источники текста Сохранилось два полных воспроизведения текста «Слова» по мусин-пушкинской рукописи: - первое издание 1800 года, подготовленное Мусиным-Пушкиным, под заглавием: «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новогорода-Северского Игоря Святославича» (М., 1800). В конце книги приложены «Погрешности» и «Поколенная роспись российских великих и удельных князей в сей песни упоминаемых». Открыв памятник, гр. Мусин-Пушкин сообщил о нем знатокам палеографии — Малиновскому, Бантыш-Каменскому и другим — и, разобрав его, составил свой собственный список, в который ввел разделение слов, предложений, заглавные буквы и пр. Этот список и лежал в основе издания. - снятая для Екатерины II в 1795 копия «Слова» («Екатерининская копия»). Копия эта издана академиком Пекарским в 1864 г. и Симони, более исправно, в 1889 г., в «Древностях и Трудах Московского археологического общества», XIII т. Кроме этого, сохранились также выписки из погибшей рукописи, сделанные А. Ф. Малиновским и Н. М. Карамзиным, с замечаниями о некоторых других чтениях оригинала сравнительно с текстом, приготовленным для издания 1800 г. (так называемые бумаги Малиновского, отчасти описанные Е. В. Барсовым в его труде о Слове о Полку Игореве; другой перевод, с заметками по рукописи Импер. публичн. библ., описан в «Отчете Импер. Публ. Библ., за 1889 г.», СПб., 1893 г., стр. 143—144). Р. О. Якобсон указывал на то, что выписки Малиновского и Карамзина имеют лишь небольшое значение для реконструкции мусин-пушкинской рукописи. Значение имеет также выполненный для Екатерины ранний перевод «Слова», так как он делался не с вышеупомянутой копии. Особенности утраченной рукописи После потери оригинала «Слова о полку Игореве» явились сообщения о его особенностях со слов владельца и других очевидцев. Свидетельства эти противоречивы, так как никто не позаботился скопировать образчик письма рукописи, описать ее особенности. Считается вполне надёжно установленным, что рукопись «Слова» относилась к XVI веку (орфография отражает второе южнославянское влияние), писана была скорописью без разделения слов, с надстрочными буквами, скорее всего, вообще без буквы i, без различия и и й (привнесённого издателями) и не свободна была от описок, ошибок, а может быть, и от пропусков или от изменения первоначальных выражений: такова судьба всех позднейших списков древнерусских памятников литературы. Кроме того, дополнительные мелкие искажения в текст, несомненно, невольно внесли и первые издатели, как показывает весь опыт издания в XVIII-начале XIX вв. сохранившихся древнерусских рукописей. Отсюда с самых первых пор изучения «Слова о полку Игореве» тянутся в научной литературе опыты более или менее удачных исправлений текста «Слова». В XIX веке лучшие из них сделаны Дубенским в 1844 г., Тихонравовым в 1866—1888 гг., Огоновским в 1876 г., Потебнёй в 1878 г., Барсовым в 1887—1890 гг., Козловским в 1890 г. В XX веке наиболее подробные критические тексты «Слова» предлагали Р.О. Якобсон, Н.К. Гудзий, Н.А. Мещерский, издатели «Словаря-справочника „Слова о полку Игореве“» и «Энциклопедии „Слова о полку Игореве“», сводный текст в 2004 г. предложен (впрочем, без подробного комментария) и А.А. Зализняком. Скептическая точка зрения на «Слово» Уже в первые десятилетия после публикации памятника многие критики в духе скептической школы российской историографии (М.Т. Каченовский, О.И. Сенковский и др.) высказывали сомнения в его подлинности (то есть в том, что это аутентичное древнерусское произведение, а не мистификация XVIII века). В этот период среди защитников его подлинности был, в частности, А.С. Пушкин, незадолго до смерти работавший над статьёй о «Слове». После публикации в середине XIX века «Задонщины» — сохранившегося в шести списках произведения XV в., несомненно связанного со «Словом» (вплоть до заимствования целых пассажей), подлинность «Слова» долгое время никем не оспаривалась. Однако в конце XIX века (под влиянием недавнего разоблачения «древнечешских» мистификаций Вацлава Ганки) французский славист Луи Леже, а в 1920—1940-е годы Андре Мазон выдвинули новые скептические гипотезы относительно происхождения «Слова». По мнению Мазона и ряда других французских исследователей первой половины XX в., «Слово о полку Игореве» было создано в конце XVIII века по образцу «Задонщины», причём в качестве сюжета был использован пересказ событий XII в., сделанный В. Н. Татищевым по несохранившимся летописям[2]. Авторство текста Мазон приписывал А.И. Мусину-Пушкину, Н.Н. Бантышу-Каменскому или (в поздних работах) архимандриту Иоилю Быковскому. Советский историк А.А. Зимин (работавший над проблемой в 1960-е-1970-е годы) стал крупнейшим из российских авторов, поддержавших версию о «Слове» как о поддельном сочинении. Зимин считал его автором Иоиля Быковского. В условиях советского времени, когда открытая дискуссия вокруг данной проблемы была невозможна, позиция подлинности «Слова» пользовалась официальной поддержкой, а возражения Мазону и Зимину нередко сопровождались идеологическими нападками; полностью основной труд Зимина издан только в 2006 году К 1970-м-1990-м годам относятся выступления ряда немецких филологов-скептиков (К. Троста, М. Хендлера, Р. Айтцетмюллера), которые допускали авторство Н.М. Карамзина. Новейшую версию выдвинул американский славист Эдвард Кинан (2003): по его мнению, «Слово» сочинено чешским филологом и просветителем Йозефом Добровским. Скептикам неоднократно возражали как историки, так и литературоведы, однако наиболее убедительные аргументы в пользу подлинности «Слова о полку Игореве» исходят от лингвистов. Р. О. Якобсон подробно опроверг все основные положения работ Мазона (1948), доказав полное соответствие языковых черт «Слова» версии о подлинном памятнике XII в., погибшая рукопись которого была списком XV—XVI вв.; в своей работе Якобсон привлёк, помимо лингвистических доказательств, также большой объём литературных параллелей, а также анализ поэтики «Слова». В 2004 году А.А. Зализняк, всесторонне исследовав проблему, показал [4], что фальсификатор XVIII в. никак не мог располагать лингвистическими знаниями, необходимыми для создания известного нам текста «Слова»; кандидатура Добровского также на эту роль не подходит, так как сведения о древней славянской грамматике, изложенные в его сочинениях, отличаются от фактов грамматики «Слова» (О.Б. Страхова). В частности, Зализняк (дополняя и уточняя наблюдения Якобсона) доказывает, что характер употребления так называемых клитик в тексте «Слова» соответствуют параметрам «некнижных» текстов XII века, ориентирующихся на живую речь (знаний об этих параметрах у предполагаемых фальсификаторов XVIII века заведомо не было); аналогичные наблюдения были сделаны и над другими компонентами грамматики. Кроме того, по наблюдениям и подсчётам исследователей, приходящих к выводу о подлинности «Слова», ряд параметров демонстрирует несомненную зависимость текста «Задонщины» от текста «Слова», но не наоборот (частотность союзов в различных частях текста, поновления грамматики, искажения и перетасовки ряда пассажей, естественно выглядящих в контексте «Слова»). Дискуссия о «Слове» как подделке XVIII в. стала исключительно полезным стимулом в деле исследования памятника. Особую точку зрения выдвинул Лев Гумилёв, предположивший, что «Слово» — иносказательное сочинение, созданное в XIII веке, в нём под видом половцев изображены монголы, а под видом Игоря и русских князей конца XII в. — Александр Невский, Даниил Галицкий и их современники. Версия Гумилёва опирается, в свою очередь, на его концепции событий, происходивших на Руси и в Орде в XIII в., которые не получили признания среди историков. Концепцию истории «Слова», предлагаемую Гумилёвым, критиковали Б.А. Рыбаков и Я.С. Лурье. Публицистический пафос "Слова о полку Игореве", пронизанного глубоким патриотизмом, думами и заботами о судьбе своей страны и народа, тонко почувствовал К. Маркс, так определив идейный смысл этого произведения XII века: "Суть поэмы - призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ" Повести о монголо-татарских нашествиях донесли до нас рассказы о кровопролитных сражениях, о гибели и разгроме русских городов, о жестоких бедствиях русского народа, о самоотверженном мужестве воинов и всего населения. В них отразились и документальные свидетельства очевидцев, и легендарные предания, и проникнутые глубоким сочувствием к всеобщему горю зарисовки сильных по своему трагизму эпизодов. ИСТОРИЧЕСКАЯ ОСНОВА СЛОВА. «Слово…» рассказывает о походе на половцев в 1185 году храброго князя небольшого Новгород-Северского княжества Игоря Святославовича. События этого похода происходили следующим образом. Не сговорившись с киевским князем Святославом, Игорь, очертя голову, отправился в дальний поход на половцев, замыслив дойти до берегов Черного моря и вернуть Руси далекие земли у Керченского пролива, когда-то принадлежавшие Черниговскому княжеству. Поход состоялся весной 1185 года, в нем, кроме самого Игоря, участвовали его сыновья и князь Святослав. У берегов Донца войско Игоря застало затмение, считавшееся на Руси предзнаменованием несчастья, но Игорь пренебрег поверью. У Оскола к войску присоединился его брат Всеволод. Застать половцев врасплох не удалось, т.к. половцы были готовы к бою и вооружены. Но Игорь счел позором вернуться домой без победы и пошел навстречу смерти. Первое столкновение с половцами было удачным для войск Игоря. Русские захватили обоз и пленных. На рассвете следующего дня половецкие полки начали наступление на русских. Против небольшого русского войска собралась вся Половецкая земля. Но и тут Игорь, произнеся ободряющую речь, приказал конным спешиться, чтобы пробиваться сквозь полки врага всем вместе. Трое суток Игорь со своим войском пробивался к Донцу, был ранен в бою. Воины были истомлены жаждой. Утром вспомогательные полки из осевших на Руси кочевников дрогнули. Игорь, надеясь их остановить, поскакал за ними, но отстал. На обратном пути он был взят в плен половцами. Он видел, как бьется его брат Всеволод.Поражение Игоря имело несчастные последствия для всей Русской земли, так как половцы убедились в слабости русских княжеств. Нельзя сказать, что в плену к Игорю относились плохо, напротив, он пользовался относительной свободой и почетом. Однажды вечером Игорь бежал, пока половцы, стерегшие его, играли и веселились, думали, что он спит. Князь перебрался через реку, сел на коня, приготовленного ему Лавром, и проехал через половецкий стан. Одиннадцать дней Игорь пробирался до Донца. И, наконец, приехал в свой родной Новгород-Северский, где был встречен с радостью. Летописцы, как правило, только регистрировали события, и лишь некоторые из них решались на оценки отдельных поступков князей. Но только автор «Слова…» поднялся на высоту мудрых исторических обобщений. Поэма постепенно забылась, и только в конце XVIII века обнаружили единственно уцелевший список, и она зазвучала с новой силой. КОМПОЗИЦИЯ СЛОВА Композиции «Слова о полку Игореве»: общая характеристика В основе сюжета произведения – неудачный поход Игоря Святославича против половцев 1185 года, который он совершил в союзе с другими князьями. «Слово о полку Игореве» было написано почти сразу после возвращения князя Игоря из плена, поэтому автор не считает необходимым вдаваться в подробности, хорошо известные современникам. Начало «Слова» непосредственно не связано с описываемыми событиями, здесь помещены размышления автора: какую манеру повествования выбрать. Он отвергает манеру Бояна и решает придерживаться действительных событий. Пусть начнется же песнь эта по былинам нашего времени, а не по замышлению Бояна. Это – лирическое вступление, которое создает впечатление непосредственности, убеждает, что перед нами импровизация, свободная от скованности литературными традициями. Вступление к «Слову», в котором автор обращается к Бояну, кажется наибольшей странностью в произведении. Но подобные вступления к «словам», житиям или проповедям типичны для древнерусской литературы. В экспозиции дается короткая характеристика Игоря и причины его похода в половецкие степи. Весь рассказ о походе Игоря выдержан в чертах характеристики Святославом: безрассудный Игорь идет в поход, несмотря на то, что поход с самого начала обречен на неудачу. Главной движущей силой является стремление к личной славе. Завязку сюжета составляет рассказ о выступлении русских войск. «Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому полю» и повел он свои «храбрые полки на землю половецкую за землю Русскую». Сведения о том, откуда вышла дружина и по какому маршруту она двигалась, в произведении отсутствуют. В пути дружинники наблюдают различные природные явления, которые как бы предсказывают их судьбу. Перипетии в произведении – это сражения русских войск с половцами. В первом сражении с половцами русские полки одержали победу. Спозаранок в пятницу потоптали они поганые полки половецкие и, разлетевшись стрелами по полю, помчали красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты. Покрывалами, и плащами, и кожухами стали мосты мостить по болотам и по топким местам, и всякими узорочьями половецкими. Перед вторым сражением природа предвещает несчастье («в час ранний кровавые зори свет возвещают; черные тучи с моря идут»). Это сражение описано очень ярко, с достоверными деталями; создается ощущение, что автор сам в нем участвовал: С раннего утра до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат копья булатные в поле незнаемом, среди земли Половецкой. Поражение войска князя Игоря является кульминацией сюжета «Слова». Оно приводит к тяжелым последствиям для Руси. Очень важное место в «Слове» занимают композиционные вставки. Это сон Святослава, из которого князь узнает о поражении Игоря. Это «золотое слово» Святослава, в котором он призывает князей постоять за «землю Русскую», отомстить «за раны Игоревы», прекратить междоусобицы. «Золотое слово» Святослава занимает центральное место в произведении. Этим автор подчеркивает свою приверженность объединительной идее. Также важное место в композиции занимают «плач Ярославны» и «славы». Побег Игоря из плена половецкого – развязка произведения. Князь возвращается на родную землю. Русская литература уже с древнейших времен была пронизана высоким патриотизмом, интересом к общественно-важным темам, связью с народным творчеством. И композиция «Слова» полностью соответствует основной авторской идее – идее объединения Руси. Произведение лирично и эпично одновременно. Автор постоянно вмешивается в ход событий, прерывает самого себя восклицаниями, сравнивает прошлое с настоящим, призывает князей к активным действиям. И.П. Еремин писал: «Автор «Слова» заполняет собою все произведение от начала до конца. Голос его отчетливо слышен везде…»[1] Такие черты особенно характерны для литературы XII–XIII веков – для «Слова о погибели Русской земли», «Повести о разорении Рязани Батыем». Автор «Слова» обращается к князьям-современникам и в целом, и по отдельности. Через ораторские обращения и восклицания передается авторское отношение к событиям. Это – характерная черта древнерусской литературы, которая еще подвергалась сильному влиянию стихии устной речи. В «Слове» органически слиты фольклорные и книжные элементы. Больше всего книжные элементы сказываются в начале произведения. Как будто автор еще недостаточно оторвался от письменной традиции. Однако последние части «Слова», особенно «плач Ярославны», почти лишены характерных книжных элементов. Эта двойственность выразилась и в бинарности «Слова»: по мнению Лихачева, там не один, а, по крайней мере, два рассказчика; в произведении можно выделить два смысловых центра – вопрос / ответ, факт / обобщение. «Слово» было с самого начала написано автором, хотя автор и «слышал» то, что писал, проверял на слух его ритм, звучание, обращался к своим читателям, как оратор к слушателям, а иногда и как собеседник[2]. Связь «Слова» с устной народной поэзией была отмечена еще Пушкиным, который в плане своей статьи по истории русской литературы поместил между летописями и «Словом» сказки, песни, пословицы. Как доказательство того, что автор «Слова» опирается и на известную русскую письменность XI–XII столетия, могут служить следы внимательного изучения автором древнерусской летописи, подлинной энциклопедии жизни древнерусского государства[3]. Письменное происхождение повлияло на построение произведения. В нем смешались различные приемы устного народного творчества, используются обращение от современности к прошлому, критические выражения и черты, характерные для стиля монументального историзма. СТИЛЬ МОНУМЕНТАЛЬНОГО ИСТОРИЗМА СЛОВА (По Лихачеву) По своим идеям «Слово о полку Игореве» не было одиноким памятником. В сущности, вся русская литература XII века пронизана идеей необходимости единения,— особенно единения княжеского, сплочения военного и прекращения усобиц. Литература противостоит печальной действительности. Она отталкивается от нее, призывает к ее исправлению. В этом своеобразная диалектика отношений литературы и действительности. С одной стороны, она порождена действительностью и не может сказать ничего, чего бы не было в этой действительности или в существующей в это время литературной традиции («вторичной действительности» своего времени); с другой стороны — литература идет впереди своего времени. Это особенно характерно для русской литературы, которая всегда стремилась к исправлению общественных недостатков. На этом передовом характере литературы строился весь общественный авторитет русской литературы. И этот общественный авторитет она стала завоевывать с самого начала, но особенно в XII веке, в эпоху, когда литература составила большую общественную силу, — эпоху «Слова о полку Игореве». «Слово о полку Игореве» посвящено походу 1185 года на половцев новгород-северского князя Игоря Святославича и написано, очевидно, под свежим впечатлением от его поражения. Но, по существу, настоящим героем этого произведения является вся Русская земля, взятая в широчайших географических и исторических пределах. Вот в этом широком охвате Русской земли и заключена конкретность призыва автора к единству всех русских княжеств: автор сознает реальное и художественное их единство, их историческую общность и, следовательно, трагичность разрыва между печальной действительностью Руси, ввергнутой в раздоры князей, и идеальным и возможным величием ее истории, ее природы, находящейся в сочувственном единении с русским народом. Повествование в «Слове о полку Игореве» непрерывно переходит из одного географического пункта в другой. Автор «Слова» постоянно охватывает крайние географические точки своими призывами к единению, обращениями к отдельным князьям. «Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности — ее самые крайние точки. Мифическое существо «Див» кличет на вершине дерева, велит послушать земле неведомой, Волге, и Поморию, и Сурожу, и Корсуню, и Тмутороканскому болвану на Черном море. Жена Игоря Ярославна плачет на самой высокой точке Путивля, в котором она скрывалась во время пленения Игоря, — на крепостной стене, над заливными лугами Сейма, обращаясь к солнцу, ветру, Днепру. Девицы после возвращения Игоря из плена поют на далеком Дунае, их голоса вьются через море[4] до Киева. Каждое действие воспринимается как бы с огромной высоты. Благодаря этому и сама битва Игоря с половцами приобретает всесветные размеры: черные тучи, символизирующие врагов Руси, движутся от самого моря. Дождь идет стрелами с Дона великого. Ветры веют стрелами с моря. Битва как бы наполняет собой всю степь. «Слово» постоянно говорит о «славе» князей — нынешних и умерших — и также в этих широчайших пределах. От войска Романа и Мстислава дрогнула земля и многие страны — Хинова, Литва, Ятвяги, Деремела, и половцы копья свои склонили под те мечи булатные. Князю Святославу киевскому поют славу немцы и венецианцы, греки и моравы. Пространственные формы приобретают в «Слове» и такие понятия, как «тоска», «печаль», «грозы»: они текут по Русской земле, воспринимаются в широких географических пределах, почти как нечто материальное и ландшафтное. Стиль монументального историзма сказывается в «Слове» и в попытках передать действие как столкновение сил, как передвижение больших масс. Действующие лица переносятся в «Слове» с большой быстротой: постоянно в походе Игорь, парадируют в быстрой езде «кмети» — куряне, в быстрых переездах Олег Гориславич и Всеслав Полоцкий. Последний, обернувшись волком, достигает за одну ночь Тмуторокани, слышит в Киеве колокольный звон из Полоцка и т. д. Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его «золотое слово» обращено из Киева «на горах», где он сидит, ко всем русским князьям и обходит по кругу всех русских князей по границам Руси. Движется не он, но зато движется все вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет их движением. То же самое и Ярослав Осмомысл. Он неподвижен высоко на своем златокованом столе в Галиче, но его железные полки подпирают горы угорские, он мечет бремены через облаки, рядит суды до Дуная, грозы его по землям текут, и он отворяет врата Киеву. В таком же церемониальном положении изображен и Всеволод Суздальский, готовый вычерпать шлемами Дон, расплескать веслами Волгу, полететь к Киеву. Великий князь церемониально неподвижен, но он среди движения. Вообще церемониальность играет существенную роль в стиле монументального историзма и, соответственно, — в «Слове о полку Игореве». Не случайно в «Слове» так часто говорится о таких церемониальных формах народного творчества, как слава и плач. Боян поет славу старому Ярославу и храброму Мстиславу, он свивает славы «оба полы сего времени» и исполняет славу князьям на своем струнном музыкальном инструменте. Славу поют Святославу иноземцы. Говорится в «Слове» о плаче русских жен, о пении славы девиц на Дунае, приводится плач Ярославны. Описан и упомянут в «Слове» целый ряд церемониальных положений: обращение Игоря к войску, звон славы в Киеве: «Звенить слава въ Кыевѣ... стоять стязи въ Путивлѣ». Игорь вступает в золотое стремя — момент тоже церемониальный. После первой победы Игорю подносят «чрьленъ стягъ, бѣлу хорюговь, чрьлену чолку, сребрено стружие». В церемониальном положении изображен «на борони» Яр-Тур Всеволод. О пленении Игоря сообщается как о церемониальном пересаживании из золотого княжеского седла в седло кощеево (рабское). Своеобразно церемониальное положение Всеслава Полоцкого: он добывает себе Киев, как «девицу любу», скакнув на коне и дотронувшись стружием (древком копья) до золотого киевского стола, что напоминает сватовство к невесте в русской сказке (Иванушка скачет на коне и успевает снять кольцо с руки царевны, сидящей высоко в тереме). Церемониален плач Ярославны. Она плачет открыто, при всех, на самом видном месте Путивля. Наконец, завершается «Слово» великолепной церемонией въезда Игоря в Киев и пением ему славы в разных концах Руси. Церемониальность и монументализм XII века сочетается в «Слове» и с тем, что каждое событие воспринимается в нем в большой исторической перспективе. В «Слове» постоянно говорится о дедах и внуках, о славе дедов и прадедов, об «Ольгово гнезде» (Олег Святославич — дед Игоря). Сам автор «Слова» — внук Бояна, ветры — «Стрибожи внуци», русское войско — «силы Даждьбожа внука). Ярослав Черниговский с подвластными ему войсками ковуев звонят в «прадѣднюю славу», Изяслав Василькович «притрепал» славу деду своему Всеславу Полоцкому. Внуков последнего призывают понизить свои стяги — признать себя побежденными в междо-усобных битвах и т. д. и т. д. Для того, чтобы опоэтизировать события, современные походу Игоря, автор привлекает русскую историю XI века. Свои поэтические сопоставления автор «Слова» делает с историей Олега Святославича и Всеслава Полоцкого, с битвой Бориса Вячеславича на Нежатиной Ниве, с гибелью в реке Стугне юноши князя Ростислава, с поединком Мстислава Тмутороканского и Редеди. Это все события XI века — «дедовские» по времени. Автор вспоминает певца Бояна — также XI века. В «Слове о полку Игореве» остро ощущается воздух русской истории. Повторяем: «Слово» принадлежит монументально-историческому стилю, который не только определял внешнюю форму произведений, но был глубоко идеологичен и лучше всего мог выразить представления о единстве Руси — в географическом и историческом осмыслении этого понятия. Впоследствии, когда «Задонщина» заимствовала из «Слова» ряд формул, образов и положений, она оказалась неспособной заимствовать от него эту самую характерную и самую важную черту художественной системы «Слова» — его монументальность и глубокий средневековый историзм, придающий «Слову» при всей его лиричности своеобразную эпичность: это как бы плач и слава всей Русской земле в ее огромных пределах и в ее глубокой исторической перспективе. Монументально-исторический стиль возник вместе с русской литературой. На первых порах (в XI в.) он выражал собой преодоление страха перед пространством, появление широкого видения мира, возникновение исторического сознания и ощущение своей связи с окружающим Русь миром, с мировой историей. В эпоху усиленного дробления Руси на отдельные княжества монументально-исторический стиль усложнил свои «идеологические функции»: он был идеальным выражением сознания единства всей Русской земли. В «Слове о полку Игореве» он был теснейшим образом связан с его призывом к единению, к защите пространства Руси, к динамизму обороны. Благодаря тому, что монументализм выражался в эту эпоху по преимуществу с помощью изображения быстроты передвижения в огромных пространствах, — очень небольшое по своим размерам «Слово» производило исключительно сильное впечатление непосредственным ощущением единства всей Русской земли как живого огромного существа. Оно сумело соединить лирическое отношение к Руси с эпическим, историю Руси с походом Игоря Святославича, рассказать о несчастных последствиях одного, казалось бы небольшого, похода для всей Руси. По точному определению академика А. С. Орлова: «Героем “Слова” является “Русская земля”, добытая и устроенная трудом великим всего Русского народа»?[5] «Слово о полку Игореве» не было одиноким памятником своего времени. Это ясно не только потому, что оно принадлежало к тому же стилю монументального историзма, к которому принадлежали и все другие произведения того же времени. Это ясно и не потому также, что в нем отразилось то же сознание единства Руси, которым жили все русские произведения XII — первой трети XIII веков. В «Слове о полку Игореве» есть и прямые совпадения с летописью (главным образом с Киевской в составе Ипатьевской) и с отдельными произведениями. Стоит в этой связи остановиться на слове, которое было произнесено 2 мая 1175 года в день празднования памяти Бориса и Глеба в черниговском соборе неизвестным автором, — «Слове о князьях». Оно, очевидно, не случайно предшествует «Слову о полку Игореве» и при этом возникает в том самом родовом гнезде «ольговичей», с которым были тесно связаны герои «Слова» — Игорь Святославич Новгород-Северский, Святослав Всеволодович Киевский и брат Игоря — Всеволод Буй-Тур. В «Слове о князьях» Борисе и Глебе, погибших мученической смертью от руки подосланных их старшим братом Святополком убийц, восхваляется безропотное подчинение старшему брату и осуждаются княжеские усобицы — усобицы, возникающие иногда «за малую обиду» (ср. в «Слове о полку Игореве»: «И начяша князи про малое се великое млъвити»), В междоусобиях князья лишаются «чести славы» (ср. в «Слове...»: «...уже бо выскочисте изъ дѣдней славѣ»). Даже в службе XII века Покрову, празднику русскому по своему происхождению, мы находим поэтические строки, осуждающие братоубийственные раздоры князей. В службе этой говорится о вражеских стрелах, летящих «во тьме разделения нашего». ПРОБЛЕМА ЖАНРА СЛОВА ЖАНР «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ». Еще до опубликования и особенно после опубликования памятника его жанровую природу определяли по-разному, а именно как песню, поэму, героич. поэму, «трудную», т. е. воинскую, повесть, былину, ораторскую речь («слово») и т. д. Уже первые издатели памятника параллельно с названием оригинала «Слово о плъку Игоревѣ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова» напечатали: «Пѣснь о походѣ Игоря, сына Святославова, внука Ольгова». В 1797 Н. М. Карамзин, сообщая миру об открытии в России нового лит. памятника, говорил о нем как об «отрывке поэмы». Позже В. Г. Белинский отрицал возможность отнесения «Слова» к жанру героич. поэмы (Полн. собр. соч., т. 5, с. 347), Ф. И. Буслаев, наоборот, считал «Слово» ист. поэмой с элементами древ. мифологии. М. А. Максимович везде называл «Слово» песней, а С. П. Шевырев подчеркивал, что это произведение представляет собой повествование, «переход от песни к повести». В новейшее время А. И. Никифоров рассматривал «Слово» как былину, И. П. Еремин — как «произведение ораторского искусства», как «памятник светского эпидейктического красноречия Киевской Руси». Неоднозначность мнений указывает на то, что «Слово» — очень своеобразное среди всех других памятников Древней Руси лит. произведение. Д. С. Лихачев отмечает: «„Слово“ очень близко к плачам и славам (песенным прославлениям). И плачи и славы очень часто упоминаются в летописях XII—XIII веков. „Слово“ близко к ним и по своей форме и по своему содержанию, но в целом это, конечно, не плач и не слава. Народная поэзия не допускает смешения жанров. „Слово“ — произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии. Это, по-видимому, особый род книжной поэзии, может быть еще не успевший окончательно сложиться» («Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы, с. 37). Этой точки зрения придерживается большинство соврем. исследователей памятника, т. к. в нем имеются черты ритмичности, стихового строя и др. признаки поэтич. организации текста. Лит: Белинский В. Г. [Статьи о народной поэзии]. — Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1954, т. 5, с. 347 ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ СЛОВА Основной в «Слове...» является патриотическая идея. Она воплощается в двух аспектах. Во-первых, в эпичности и масштабности изображения Русской земли — от Новгорода на Севере до Тмутаракани на Юге, от Волги на Востоке до Угорских гор на Западе. Русская природа в изображении автора представляет собой необыкновенно широкий фон, на котором происходит действие, и одновременно является действующим лицом «Слова...». Деревья роняют листву от печали, звери и птицы предупреждают Игори об опасности, природа скорбит, когда Игорь терпит поражение, и радуется, когда он бежит из плена. Но Русская земля для автора не только природа, но и народ, ее населяющий: жены воинов, князья, пахари. Русь изображается как огромное живое существо. Во-вторых, патриотическая идея «Слова...» определяет сам замысел произведения. Автор ставил своей задачей не воспроизвести исторические события, а дать им оценку. Битва Игоря с половцами и его поражение — это повод изобразить положение Русской земли, раздираемой междоусобными распрями князей. Автор выражает мысль о необходимости единения, воскрешения старых идеалов «братолюбия». "Слово" открывается небольшим вступлением. Выступление русских войск в поход составляет завязку сюжета, поражение — его кульминацию. Действие переносится в Киев, столицу Русской земли. Автор вводит символический сон Святослава, который заканчивается публицистическим призывом, обращенным к князьям, "постоять за землю русскую", отомстить за "раны Игоревы". Затем следует лирический плач Ярославны, жены Игоря. Он предваряет развязку — бегство Игоря из плена и его возвращение. Автор использует самые значительные эпизоды из летописи, способные донести основную идею произведения. Патриотическая мысль соединяет все части в единое художественное целое. Лирическая взволнованность, публицистичность, политическая направленность и яркая художественность делают "Слово", по мысли В.Г. Белинского, "прекрасным благоухающим цветком славянской народной поэзии, достойным внимания, памяти и уважения"1. Во вступлении "Слова" автор обращается к образу вещего Бояна, говорит о его исполнительском искусстве, умении "растекаться мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками", размышляет, как ему начать печальную повесть о походе: старинным ли складом или выбрать свою манеру повествования. Его произведение — не слава, не хвала князьям, а реальное описание. В "Слове" нет точных этнографических описаний, хотя отдельные детали, отражающие особенности быта и культуры можно обнаружить. Этнографические понятия сосредоточиваются в сознании автора "Слова" вокруг общенациональной идеи — борьбы за объединение Русской земли — и представлены как два враждебных мира, два противоположных полюса — "земля Русская" и "земля Половецкая". Пространство, как пишет Д.С. Лихачев, может обладать своеобразными "географическими" свойствами. Пространство в "Слове", как представляется, обозначено этнографическими знаками, терминами, понятиями. Место действия — вся Русская земля. Кони ржут под Сулою, победы звенят в Киеве, трубы звучат в Новгороде-Северском, стяги стоят в Путивле... Здесь и Дунай ("девицы поют на Дунае"), и Волга, и Дон (воины Всеволода могут раскропить Волгу веслами, вычерпать Дон шеломами), Полоцк, Чернигов, Тьмутаракань. Автор называет отдельных ханов — Кончака, Гзака, Кобяка. Русская земля в "Слове" — это и русский народ, русские ратаи (пахари), русские женщины и те "русичи"-воины, которые храбро сражаются с половцами и переживают разлуку с Русской землей. Не случайно горько и взволнованно звучит в "Слове" рефрен: "О Русская Земля, ты уже за холмом". Образы земледельческого труда, по замыслу автора, являются антитезой2 войне, созидание противопоставляется разрушению, мир — войне. Уже редко "покрикивают" за сохою пахари, только голодные вороны каркают в поле, "трупы между собой деля, а галки свою речь говорили, собираясь лететь на поживу". Автор хочет видеть Русскую землю единой, могучей, и необходимым условием для него является мир, прекращение усобиц, во время которых князья "сами на себя измену ковали. И сказал брат брату: это мое и то мое же"3. Автор подчеркивает, что сама природа реагирует на княжеские междоусобицы. "Трудно назвать другое какое-либо произведение, в котором события жизни людей и изменения в природе были бы так тесно слиты. И это слияние, единство людей и природы, усиливает значительность происходящего, усиливает драматизм. Все события русской истории получают резонанс в русской природе и тем самым оказываются удесятеренными в силе своего звучания"4. Природа сочувствует русским воинам, оплакивает их поражение, солнечное затмение предупреждает о неудаче похода, его сопровождают кровавые зори, вой волков, лай лисиц, клекот орлов. Свет солнца померк, ночь стонет грозой, тучи ползут к синему морю, никнут деревья от жалости, земля гудит, реки мутно текут. Автор выступает выразителем народных интересов. Исследователь И.П. Еремин отмечает: "Автор, действительно, заполняет собой все произведение от начала до конца. Голос его отчетливо слышен везде, в каждом эпизоде, едва ли не в каждой фразе, именно он, автор, вносит в “Слово” и ту лирическую стихию, и тот горячий общественно-политический пафос5, которые так характерны для этого произведения"6. Автор прославляет победу киевского князя над половцами, его идея выражена и в "золотом слове" Святослава. Оно перекликается со страстным призывом автора к князьям выступить "за землю Русскую, за раны Игоревы, удалого Святославича!" Князьям, говорит Святослав, надлежит забыть о своих распрях, прекратить усобицы, подумать о Русской земле и не дать в обиду половцам "своего гнезда", "вступить в золотое стремя и затворить ворота степи своими острыми стрелами". Патриотические чувства народа, любовь к родине выражены и в описании автором его горя после поражения Игоря ("О! Рыдать Русской земле") и его радости после возвращения князя из плена ("Солнце светит на небе, князь Игорь — в Русской земле... Слава Игорю Святославичу, Буй-Тур Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Да будут здравы князья и дружина, сражающиеся за христиан с полками поганых! Князьям слава и дружине! Аминь"8). Автором воссоздаются и героические характеры русских женщин, оплакивающих своих мужей, павших в битве за Русь. Они выражают идею мира, идею дома, подчеркивают созидательное, народное, нравственное начало, противопоставляя мир войне. С особой душевной нежностью и глубокой грустью говорит о них автор. Их плачи соотносятся с описанием печали русской земли. "А Игорева храброго полка не воскресить! По нем кликнула Карна9 и Жля10 поскакала по Русской земле, жар неся погребальный в пламенном роге... И зарыдал... Киев от горести, а Чернигов от напастей, тоска разлилась по Русской земле, печаль обильная потекла среди земли русской... Жены русские восплакались, причитая: “Уж нам мужей своих милых ни мыслию помыслить, ни думою вздумать, ни очами не увидеть, а к золоту и серебру и подавно не прикоснуться!”"11. Ярославна скорбит не только об Игоре, но и о всех павших русских воинах. Ее образ воплощает лучшие черты древнерусских женщин, горячо любящих, плач овеян нежностью и состраданием. Сила ее любви помогает Игорю бежать из плена. Она готова полететь кукушкою по Дунаю, омочить шелковый рукав в Каяле и обтереть князю кровавые раны на могучем его теле. Ярославна заклинает ветер не метать стрелы на воинов мужа, Днепр "прилелеять" Игоря. "Ярославна рано по утру плачет в Путивле, на стене зубчатой, причитая: “Светлое и пресветлое Солнце! Для всех тепло и красно ты! Зачем, господин, простер горячие свои лучи на воинов милого; в степи безводной зноем им луки повел, горем им колчаны заплел?”"12. Природа откликается на ее зов: "Разбушевалось море в полночь, идут смерчи, как тучи. Бог Игорю-князю путь указывает из земли половецкой в землю Русскую, к отчему золотому престолу. Погасли вечером зори. Игорь спит; Игорь бодрствует; Игорь мысленно степи мерит от великого Дона да малого Донца"13. "Слово" насыщено народной поэзией, ее художественными образами. Деревья, трава, сказочные образы горностаев, борзого коня, сокола под тучами, гусей-лебедей присутствуют в произведении. Д.С. Лихачев отмечает: "Автор “Слова” творит в формах народной поэзии потому, что сам он близок к народу, стоит на народной точке зрения. Народные образы “Слова” тесно связаны с его народными идеями"14. Созданию и восприятию этнографической картины способствуют деловая, военная, феодальная, трудовая, охотничья лексика, описание воинских обычаев, а также использование символики. Автором воспроизводится бой, называются виды оружия (меч, копье, щит), воинские атрибуты (знамена, стяги, хоругви), упоминается о княжеских обрядах (постриг, посажение на коня) — все это реальные факты русской истории, воссоздающие картины быта русского воинства и вообще феодального быта Древней Руси. Д.С. Лихачев отмечает: "...многое в художественных образах “Слова” рождалось самой жизнью, шло от разговорной речи, от терминологии, принятой в жизни, из привычных представлений XII века. Автор “Слова” не придумывал новых образов. Многозначность таких понятий, как “меч”, “копье”, “щит”, “стяг” и т.д., была подсказана особенностями употребления самих этих предметов в дружинном обиходе"15. Анализа человеческих чувств, психологических состояний, "душевного развития", безусловно, не найти в "Слове", поскольку это явление стилей эпического и монументального историзма. Однако психологизм "Слова" очевиден. События, образы, природа передают оттенки различных психологических состояний и ощущений. Это и тяжелые предчувствия обреченности, вызванные зловещим предзнаменованием: встревожены звери, птицы, тревога распространяется к Волге, Приморью, доходит до Тмутаракани. Туга наполняет ум, печаль течет, тоска разливается. Природа в "Слове" скорбит и тревожится; вой волков, лай лисиц, клекот орлов сменяется картинами долго меркнущей ночи, погасшей зари, замолкнувшего щекота соловья. И снова в предчувствии поражения русских воинов появляются кровавые зори и черные тучи, идущие от моря, мутно текущие реки и подземные стуки, символизирующие движение несметных сил половцев. Эти чувства сменяются патетическим призывом автора к объединению, затем лирическим умиротворением и, наконец, радостным и торжественным финалом. По верному замечанию Д.С. Лихачева, в "Слове" соединяются "идеи-эмоции", "идеи-чувства", "идеи-образы". Эмоциональность также присуща самим событиям и самой природе. И побег Игоря из плена, и светлая, полная поэзии скорбь Ярославны, смягчающая боль утраты и поражения, и "золотое слово", и вещий сон Святослава, и личная тема Игоря, его переживания, и, наконец, многообразие проявлений авторского чувства любви к Родине: тревоги и тоски, горечи и гордости, нежности и радости — все это, сливаясь воедино, создает эмоциональный фон "Слова". Большое место в "Слове" отводится изображению исторических лиц. Игорь, Всеволод, все "Ольгово храброе гнездо" пользуются у автора нескрываемой симпатией. Все они показаны как лучшие представители современного поколения князей, как храбрые воины, посвятившие себя борьбе с "погаными" и защите родины. Игорь в изображении автора наделен всеми возможными качествами доблестного воина, готового на любые жертвы для блага земли Русской. Перед выступлением в поход он воодушевляет дружину словами, полными мужества и беззаветной храбрости. Смерть он предпочитает плену. Во время битвы Игорь обнаруживает благородство: в разгар боя он "заворачивает" полки, чтобы поспешить на помощь брату Всеволоду. По выражению автора, он "сокол", "солнце красное". Рассказывая о беде, постигшей князя, автор глубоко скорбит, вместе с ним скорбит и вся природа. Описывая бегство из плена, автор полон ликования, ибо, "как тяжко телу, кроме головы", так тяжко Русской земле "без Игоря". В знаменитом плаче Ярославны образ Игоря овеян нежностью, теплотой, горячим сочувствием. Во всем подобен Игорю и Буй-Тур Всеволод. Он первый, о ком вспоминает автор "Слова", переходя к рассказу о битве, завязавшейся на реке Каяле. Это доблестный воин. Он един со своей дружиной, со своими воинами, которые, "как серые волки в поле, ищут себе чести, а князю славы". Он мужествен, его героические черты проявляются и в бою на Каяле. Подобно былинному богатырю, Буй-Тур Всеволод мечет на врага свои стрелы, гремит о шлемы врагов мечами "харалужными", скачет по полю брани, поражая врагов. Он так увлечен боем, что забывает о своих ранах, об отцовском "золотом" престоле. В его изображении автор использует элементы преувеличения (гиперболизации), следуя художественным принципам фольклора. Наделяя своих героев всеми доблестями храбрых воинов, автор даже изображает их как богатырей народного эпоса, в устно-песенной манере излагая их поведение и поступки. Например, Игорь, отправляясь в поход, садится на коня и едет по "чистому полю", Всеволод, где только не появляется, "тамо лежат поганые головы половецкие". За рассказом в "Слове" отчетливо вырисовывается образ самого автора — горячего патриота Русской земли. Кто же был автором "Слова"? Существуют различные точки зрения на этот счет, например, один из дружинников Игоря, или певец Митус, великий князь Святослав Всеволодович, или сам Игорь. Д.С. Лихачев считает, что автор "Слова" участвовал в походе Игоря, поскольку живые картины похода отражаются в тексте: он создал памятник и сам записал его. В каком жанре написано "Слово"? Мнения исследователей расходятся. Одни утверждают, что "Слово" — "песнь", поэма (лирическая или героическая), памятник древнерусского героического эпоса. Другие отрицают стихотворную природу памятника. По их мнению, "Слово" не песнь и не поэма, а воинская повесть, памятник древнерусской исторической повествовательной прозы. Д.С. Лихачев в своих работах показал, что в "Слове" соединены два фольклорных жанра — слово и плач. Оно близко к народной поэзии по идейной сущности и по стилю. Высокая идейность "Слова", связь с насущными запросами народной жизни, великолепное мастерство, проявляющееся в отделке мельчайших деталей текста, — все это обеспечило памятнику одно из первых мест в ряду великих произведений мировой литературы. |