Шершеневич - Общая теория права_Т.1-2, 1910. Общая теория права. Том первый. Часть теоретическая Том I глава I. Философия права Задачи философии
 Скачать 2.1 Mb.
|
|
§ 13. Органическое представление об обществе Органическое представление об обществе состоит в приравнении общества организму. Общество представляется как организм и потому сущность общества выясняется из строения и функций организма. Если общество есть организм, то все, что верно в отношении организма, также верно и в отношении общества. Все неясное в строении и деятельности общества может быть объяснено по аналогии с анатомией и физиологией. И чем дальше пойдут успехи биологии, тем больше выиграет наука об обществе. В чем же обнаруживается сходство с организмом? Общество, как и организм, растет, и этот рост выражается одинаково у обоих, как в увеличении массы, так и в уплотнении. С увеличением размеров общества, как и организма, происходит увеличение сложности строения, сопровождаемое дифференциацией в функциях. Разделение труда есть именно та особенность, как в обществе, так и в организме, которая делает каждое из них живым целым. В обществе, как и в организме, между частями существует такая тесная зависимость, при которой нарушение в одной части отражается само собой на состоянии других частей. В противоположность механизму и в согласии с организмом, общество способно к саморазвитию внутренними, присущими ему силами. Как и организм, общество подвержено болезням и смерти. Heограничиваясь общими указаниями, сторонники органического направления, проводят сходство и в подробностях. В каждом организме, достаточно развитом, имеются три системы органов, выполняющих три главных функции: органы питания, органы сношений, органы кровообращения; этим трем органам, поддерживающим жизнь, соответствуют промышленность, управление, торговля. Чем дальше ведется параллель, тем менее согласия между представителями органического направления. Одни сравнивают мозг с правительством, кровеносные сосуды с путями сообщения, кровяные шарики с деньгами; другие уподобляют зубцы крепостей, рвы и валы защитительным тканям, как зубы, волосы, ногти, рога. Сравнение общества с живым телом встречаются уже в древности. Платон в своем "Государстве" уподобляет общество, главным образом с житейской точки зрения, громадному животному, именуемому Демосом. В Истории Рима известно предание, будто М. Агриппа, сопоставлением общественных классов с членами организма, так сильно повлиял на плебеев, ушедших в недовольстве на патрициев из города, что те вернулись. В ХVII столетии Гоббс признал государство библейским чудищем Левиафаном. Но едва ли во всех этих случаях сравнения можно видеть настоящую органическую идею. В частности относительно Гоббса приходится согласиться, что его Левиафан скорее механизм, чем организм. Органическое представление является продуктом XIX столетия. Оно создается раньше всего под влиянием философии Шеллинга и Краузе. Огюст Конт установил непосредственную связь между биологией и социологией и даже бросил несколько сравнений общества с организмом. Главная заслуга научного развития органического представления принадлежит несомненно Герберту Спенсеру*(130). Идея Спенсера встретила сильные возражения, но нашла и не мало последователей. Среди последних выдавались Шефлэ, который, в отличие от Спенсера, признал клеткой не индивида, а семью*(131), и Лилиенфельд*(132). В настоящее время некоторые считают это представление окончательно опровергнутым и подавленным, тогда как другие, напротив, видят в нем господствующее направление. На самом деле оно крепко держится во Франции, где имеет видных сторонников в лице Ренэ Вормса, Фуллье, Изулэ, Пиоже*(133), и находит себе поддержку в Германии, в философии Вильгельма Вундта. Обращаясь к критике органического представления, мы должны отметить, что главные возражения, чаще всего повторяющиеся, были добросовестно выдвинуты самим Спенсером. Прежде всего само собой напрашивается возражение методологического характера. Наука подвигается вперед, объясняя еще неизвестное уже известным, и потому не может быть сомнения в допустимости аналогии. Если мы хорошо знаем, что такое организм, то подведением понятия об обществе под понятие об организме достигается значительный успех. Но знаем ли мы, что такое организм? Попытки определить жизнь, отличающую органический мир от неорганического, едва ли можно признать удавшимися. Признаем ли мы жизнью способность приспосабливаться к внешним условиям или способность ассимиляции воспринимаемых предметов, мы должны сознаться, что стоим не на твердом знании, а на зыбкой почве угадываний. Как раз в то время, когда обнаружилось стремление представить себе общество, как организм, стало обнаруживаться встречное течение - представить себе организм как общество. Много ли достигается утверждением, что "всякий индивид есть общество, а всякое общество есть индивид?" Всматриваясь в аналогию, развиваемую сторонниками органического представления, мы замечаем, что речь идет не столько о доказательстве того, что общество есть организм, сколько о том, в чем общество, как и организм, отличаются от механизма. Однако из того, что две величины не равны порознь третьей, еще не следует, что они равны между собой. Остается открытым вопрос, не составляет ли общество особый вид бытия, столь же отличный от органического, как органическое от неорганического? Но, допустим методологическую правильность органического представления. Самое сравнение общества с организмом вызвало ряд сомнений. Реален только организм, а общество есть не более, как отвлечение. Организму присуща конкретность, чуждая обществу, - "все части животного образуют одно конкретное целое, но части, составляющие общество, образуют такое целое, которое должно считаться раздельным, дискретным, а не конкретным"*(134). В противоположность члену общества, способному менять свои функции, наприм., рабочий может сделаться солдатом, а потом швейцаром, клетки организма не способны к изменению функциональной деятельности. Индивид способен выделиться из общества физически, не переставая сознавать себя членом этого общества. Если индивид может жить вне своего общества, выходить и возвращаться, совершенно отделяться и прирастать к другому обществу, то клеточки, отделенные от своего организма, теряют жизнеспособность. В организме сознание концентрировано, в обществе оно рассеяно по всем составным частям; сознание присуще каждому организму, - у общества, вне его членов, сознания нет. Отсюда решающий вывод, что в организме целое есть цель, клетки лишь средство, в обществе целью служит каждый индивид, а целое - только средство. He все из приведенных возражений справедливы. Главное, нет уверенности в том, что клетки действительно лишены индивидуального сознания. Однако, пока наука не установила твердо сознательности клеток, образующих организм, мы должны в этом видеть существенное отличие общества от организма, которое чрезвычайно ослабляет ценность сопоставления общества и организма, с целью выяснения сущности первого. Помимо того, нельзя не обратить внимания на аморфность общества*(135). В противоположность организму, имеющему определенные границы в пространстве, общество может не иметь определенных очертаний. Состав общества точно устанавливается только в элементарных соединениях, ограничивающихся какой-нибудь одной определенной целью. В сложных обществах мы наблюдаем обычно расплывчатость границ. Для каждого индивида границы общества идут не далее того, как он чувствует сам свою связь с обществом. Государственные границы, сплачивая людей рядом интересов, в то же время не мешают переходить одному и тому же обществу за эти пределы и умещаться различным обществам в тех же пределах. Другими словами, общества не живут рядом друг с другом, как организмы, но они живут друг в друге полностью или частично, и не в одном, а в нескольких разом. Несмотря на недостатки органической теории, внушающей неправильное представление об обществе, заслуги ее перед наукой не подлежат сомнению. Сточки зрения исторического момента органическое представление находит свое оправдание в противопоставлении механическому, с чем была связана идея искусственности общественной организации, пренебрежение к внутренним силам общества, способным оказывать противодействие произвольным экспериментам. Органическое направление иногда понимается в смысле утверждения внутреннего саморазвития и, соответственно тому, отказа от личного воздействия на строение и жизнь общества. Но такой вывод не связан непременно с органическим представлением, хотя он и делался видными его сторонниками. Органическое представление не, исключает воздействия, оно требует только учета процесса развития, закона преемственности. С органической точки зрения историческими силами надо пользоваться, но ими нельзя пренебрегать, как это внушалось механическим представлением. Понимание органической связи, статической и динамической, предупреждает ошибки социальной политики, направленной к искусственному подавлению назревших процессов и искусственному вызыванию еще не подготовленных нарастаний. В этом положении, изменившем взгляд на общество, несомненная заслуга органической теории. § 14. Биологическое представление об обществе Признание общества организмом уже есть биологическое представление. Все же органическому представлению можно противопоставить особое биологическое. Органическое представление считает возможным применить к обществу биологические законы потому, что общество есть организм. Биологическое же представление признает применимость к обществу биологических законов потому, что общество, как и внешняя природа, является той средой, в которой индивиды, как организмы, борются за свое существование. Биологическое направление связано с именем Дарвина, который в половине XIX столетия (1859 г.) выдвинул законы борьбы за существование и естественного отбора, как факторы биологической эволюции. Сущность борьбы за существование выражается: а) в уничтожении одним организмом других для поддержания своей жизни; b) в вытеснении соперников, стремящихся к той же цели при помощи тех же средств. Сущность естественного отбора состоит: а) в выживании тех индивидов, которые наиболее приспособлены к условиям этой борьбы; b) в передаче обеспечивающих свойств потомству силой наследственности; с) в постепенном усовершенствовании вида. Под действием этих биологических законов природа превращается в арену постоянной борьбы, уносящей массы жертв, за счет которых сохранили свое существование немногие. Лишения и смерть царят в природе. Мысль об этой всеобщей борьбе казалась самому Дарвину печальной, но утешение он находил в мысли, что в результате этой борьбы наиболее сильные, здоровые и счастливые индивиды переживают остальных и размножаются. Дарвин произвел огромное впечатление не только на естествознание, но вообще на все мировоззрение XIX века, и потому неудивительно, что его идеи были перенесены в социальный мир, для которого они не предназначались. Доступу биологических законов Дарвина в представление об обществе не могло не благоприятствовать то обстоятельство, что они сами сложились, по собственному признанию Дарвина, под влиянием социального закона Мальтуса, который указывал на то, что средства существования развиваются медленнее, чем размножаются люди, откуда создается соперничество, неизбежно сопровождающееся гибелью многих людей. Это было бы еще ничего, если бы идея, ставшая господствующей, получила только большее применение в науке, чем следует. Хуже то, что дарвинизмом стали пользоваться в жизни для того, чтобы оправдать некоторые особенности существующего общественного строя. Когда было указано на те несправедливости, какими сопровождается экономическая конкуренция, то защитники полной свободы экономических отношений и государственного невмешательства не в состоянии были отразить эти обвинения нравственными доводами. Но дарвинизм натолкнул их на мысль воспользоваться законом борьбы за существование для оправдания экономических преимуществ буржуазии. Борьба за существование, видом которой является свободная конкуренция, есть естественный закон, против которого человек бессилен и перед которым приходится смириться даже тем, кто считает своим долгом восставать против несправедливых человеческих законов. С таким же основанием стремились использовать закон естественного отбора для оправдания исторических привилегий аристократии. Разве не имеют права требовать преимуществ те, которые являются потомками, унаследовавшими лучшие черты от прежних победителей в жизненной борьбе? Дарвинизм как бы поддерживал милитарные тенденции. В письме к проф. Блюнчли фельдмаршал Мольтке развивал следующие мысли: "Вечный мир есть мечта и при том даже не прекрасная. Война есть одно из условий мирового порядка, установленного Богом. В ней развиваются самые благородные черты человека. Без войны, мир загнил бы и погряз в материализме". Допустимо ли в самом деле, применение биологических законов к людям? Несомненно, что человек есть одно из произведений природы и потому он не может не испытывать силы естественных законов. Если бы человек жил в естественном состоянии, изолированно, он всецело находился бы под действием законов борьбы за существование и естественного отбора. Но человек живет не изолированно, а в сообществе. И самый факт социальной жизни оказывает, с силой закона, противодействие биологическим законам Дарвина. Общественная организация изменяет естественные условия существования, и, насколько взаимные отношения людей организованы, - биологические законы не могут иметь действия. Общественное сотрудничество создается с целью совместной борьбы против природы, а не для облегчения соперничества внутри общества. С другой стороны, естественный отбор оказывал бы свое действие на человека, если бы последний в своей борьбе против внешних условий стоял на уровне животных, т.е., если бы он выдерживал борьбу силами своего организма. Но человек выделился из животного мира способностью делать орудия и владеть ими, а социальная организация обеспечила за каждым наследование этих орудий. С этого момента наиболее приспособленным в борьбе с природой оказывается тот, кто обладает наибольшими и наилучшими орудиями самозащиты. Вместе с тем, в противоположность чисто биологическому результату естественного отбора в мире животных, естественный отбор между людьми не стоит в необходимой связи со здоровьем и умом отдельных индивидов. Если это так, и если общественная организация имеет своей целью устранить путем сотрудничества соперничество между людьми, то все же, и именно поэтому, следует признать верным, что биологические законы, вполне применимые к естественному, неорганизованному состоянию, сохраняют свое действие в отношении людей, насколько их существование остается неорганизованным*(136). Такая неорганизованность наблюдается сейчас во взаимных отношениях тех обществ, которые являются нам, как государства. Несомненно, что государства борются между собой за существование, что государства стремятся всей своей организацией приспособиться к условиям этой борьбы, и что государства, не успевшие или не сумевшие приспособиться, падают жертвами соперничества. В борьбе между государствами, как и в борьбе животного мира, выживают типы наиболее приспособленные, - по закону естественного отбора. Ho биологические законы сохраняют свою применимость и в социальной среде, т.е. внутри общества, насколько отношения между людьми остались неорганизованными. Такая недоорганизованность имеет место особенно в области экономических отношений, где нет организации производства и обмена, а есть только приспособление к условиям производства и обмена, и где поэтому отдельные люди или частные хозяйства соперничают между собой за существование. При этом, так как другие стороны общественной жизни организованы, то в этой борьбе одерживают победу не самые лучшие в антропологическом смысле, а самые сильные в экономическом отношении. В средние века, пока не была достигнута политическая организация, - шла борьба между феодальными сеньориями, теперь, пока еще нет экономической организации, - борьба идет между торговыми предприятиями. Из сказанного вытекает, что действие биологических законов в социальной среде задерживается общественной организацией. Чем далее пойдет процесс организации, тем меньше останется места для применения этих законов. Но отрицать их действие в настоящее время совершенно невозможно. Следует только иметь в виду, что они действуют не потому, что неотвратимы, а потому что не отвращены. § 15. Материалистическое представление об обществе С материалистической точки зрения общество, со всей своей сложностью и многообразностью, представляет собой отражение основного стремления человека удовлетворить свои потребности посредством материальных благ. Весь общественный строй как бы ни был различен он по стилю, всегда воздвигается на экономическом фундаменте. Весь духовный склад каждого человека определяется условиями производства хозяйственных благ в окружающей его среде. Экономические отношения обуславливают не только государство и право, но и области, казалось бы, совершенно далекие от материальных запросов, науку, искусство, религию. "Социолог не ошибается, - говорит Лориа, - когда глазом рыси открывает в самых высоких, самых заоблачных стремлениях человеческого ума таинственные подмигивания и дьявольскую улыбку экономического фактора". Все творит экономика, дух является только продуктом, но никогда не бывает фактором. С этой точки зрения понимание общественной жизни чрезвычайно упрощается. Общественное сотрудничество, созданное некогда для лучшего обеспечения материальных интересов, продолжает носить тот же элементарный характер, несмотря на все усложнение как индивидуальной психики, так и общественного взаимодействия. Как бы ни сплетались различные факторы наблюдаемых общественных явлений, но с материалистической точки зрения они легко могут быть сведены к одному первичному. Достигается ясное и простое представление об обществе. Экономический материализм был поставлен в науке Марксом и Энгельсом. В предисловии к "Критике политической экономии ", вышедшей в 1859 году, находится знаменитое место, формулирующее точку зрения экономического материализма. "В сфере общественного производства люди вступают в определенные, необходимые, независящие от их воли отношения, - отношения производственные, соответствующие данной ступени развития их материальных производительных средств. Совокупность этих производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальный базис, на котором воздвигается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного самосознания. Способ производства материальных жизненных благ обуславливает процесс жизни социальной, политической и духовной". Следует признать, что материалистическое представление, выставленное его творцами как тезис, осталось необоснованным с их стороны и составило задачу для последователей доктрины. Но как сложилось оно у самих творцов? He подлежит никакому сомнению связь материалистического воззрения с философией Гегеля. Маркс пользуется диалектическим методом Гегеля, чтобы построить миросозерцание прямо противоположное гегелевскому. Напрасно Маркс уверяет, что его диалектический метод не только в основе отличается от метода Гегеля, но является его прямой противоположностью. "Для Гегеля процесс мышления, который он под именем идеи превращает даже в самостоятельный субъект, является демиургом действительности, составляющей только его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, превращенное и перемещенное в человеческом мозгу". Но именно метод то и остается тем же. Дело не в том, что у Гегеля "диалектика стоит вниз головой" и ее пришлось перевернуть, а в том, что Маркс взял иной исходный момент, и отправившись от него диалектическим методом, пришел, конечно, к иным выводам. С другой стороны, на материалистическое представление оказала огромное влияние натурфилософия Дарвина, которого сочинение "О происхождении видов" вышло в один год (1859) с "Критикой политической экономии " Маркса. Об этом слиянии течений мысли свидетельствует Энгельс в речи, произнесенной над могилой Маркса в 1883 году. "Как Дарвин открыл закон развития органической природы, так Маркс открыл закон развития человеческой истории"*(137). "Можно сказать, - говорит Плеханов, - что марксизм есть дарвинизм в его применении к обществознанию"*(138). На родоначальников материалистического представления оказал значительное влияние Морган с его исследованием (1877 г.) первобытного общества, в котором он доказывал, что общественное развитие обуславливается потребностью размножения и распространения*(139). Под этим новым влиянием расширилась формула экономического материализма, не без ущерба для ее чистоты. Энгельс признал, что решающим моментом в развитии и строении общества являются "производство и воспроизведение", т.е., с одной стороны способы удовлетворения материальных потребностей питания, одеяния, а с другой - способы удовлетворения половых потребностей. Сотрудниками материалистического направления являются в настоящее время Лякомб и Лябриоля - во Франции, Лориа и Гроппали - в Италии, Меринг, Каутский - в Германии, из русских Плеханов*(140). При оценке материалистического представления необходимо иметь ввиду, что это не только признание преобладающего значения за экономическим фактором среди других факторов, но это сведение всех факторов общественности к одному, экономическому. Это монистическое учение, и именно с этой стороны оно подлежит критике, даже при полном признании выдающегося значения экономики в общественной жизни. Но, при оценке экономического монизма, необходимо отбросить те карикатурные преувеличения, какие допущены многими последователями и которые дискредитируют самое учение. В развитии всякой мысли могут проникнуть неправильности, которые однако не уничтожают верности самой мысли. Необходимо также оставить в стороне возражения, которые вытекают из нравственного протеста против низведения высоких побуждений к низким источникам. При оценке учения следует прежде всего определять соответствие его истине: если оно верно, то с ним должны примириться самые благородные идеи, если оно ложно на нем нельзя строить идеалов. Можно ли приложить материалистическое представление ко всякому состоянию общества? Всегда ли экономический фактор определял и всегда ли будет определять общественные отношения? Нельзя утверждать, как это сказано в коммунистическом манифесте, что "история всего предшествующего общества представляет историю борьбы классов", потому что на первоначальных ступенях общественного развития классов не существовало. При водворении социалистического порядка классов не будет. Каким образом тогда экономический фактор будет определять, со всей присущей ему полнотой власти, склад общества и миросозерцание составляющих его индивидов? Мы должны предположить одно из двух: или общественная жизнь остановится в своем развитии, или продолжит свое развитие под влиянием иных факторов. Первое предположение невероятно, потому что остановка общественного развития была бы смертью общества; второе предположение уничтожает значение материалистического представления об обществе, потому что общество оказывается мыслимым и вне экономического фактора. Но и в современном обществе, при всей его классовой физиономии, невозможно свести все проявления общественности к одному экономическому фактору. Под влиянием чего складываются самые производственные отношения? Можно ли допустить, что рост производительных сил является самопроизвольным, находящим причину в самом себе? Очевидно изменения в условиях производства вызываются успехами техники. А что дает успехи техники? Конечно, развитие идейной стороны в человеке. Далее, в основе экономики лежит ничто иное, как психика. Причиной, побуждающей к накоплению капитала, служит не материальная нужда, а тщеславие, властолюбие, - факт не экономический, а психический. При обмене благами оценка производится на психической основе. Над потребностями, вызванными необходимостью пить, есть, иметь жилище и одеваться для поддержания своего организма, стоят в несравненно большем количестве потребности, созданные взаимодействием людей. В утверждении, что государство и право составляют лишь пассивное отражение экономических отношений, упущено, что сама экономика, и прежде всего условия производства, определяются государством и правом. Чтобы могла наступить капиталистическая эра, необходимо было, чтобы право признало институт частной собственности, а государство решилось поддерживать его всеми своими силами. Если государство есть организация для подержания господства меньшинства над большинством, то что же сдерживает это большинство в повиновении государственной власти? Если мы даже признаем, что государственный механизм дает возможность меньшинству располагать его силой, играя на материальных интересах большинства, то как объяснить, что сама мораль, держащаяся силой общественного мнения, складывается к невыгоде большинства? Допустим, что экономическими отношениями вызваны новые общественные явления в виде государства и права. Но, утвердившись в сознании людей, государственные и правовые отношения стали самостоятельным фактором, способным вызывать не только новые явления, которые никогда не были бы вызваны экономикой, но даже изменять самый склад экономических отношений, в результате чего могут создаться еще новые общественные явления. Что достигается в понимании современного общества сведением всех причин к экономическому фактору, как первопричине? Способен ли такой прием уяснить нам явления общественности, когда приходится учитывать действие не только экономического фактора*(141). Экономический фактор не есть единственный активный фактор общественности. Взгляд на общество с единой материалистической точки зрения односторонен и неверен. Тем не менее огромной заслугой исторического материализма остается то, что он выдвинул выдающееся значение экономического фактора, что он указал возможность связать "в конечном счете" даже высокие идеи и благородные чувства человека с материальной стороной его существования. Но сам экономический материализм выдвинулся в половине XIX века под влиянием идейного стремления индивида к освобождению от экономической зависимости. Во всяком случае экономический материализм представляет одну из самых крупных гипотез в учении об обществе, способную лучше всего объяснить массу общественных явлений. |