Искусство
Языки
Языкознание
Вычислительная техника
Информатика
Финансы
Экономика
Биология
Сельское хозяйство
Психология
Ветеринария
Медицина
Юриспруденция
Право
Физика
История
Экология
Промышленность
Энергетика
Этика
Связь
Автоматика
Математика
Электротехника
Философия
Религия
Логика
Химия
Социология
Политология
Геология
михеев против рф. Постановление Страсбург, 26 января 2006 года
 Скачать 79.11 Kb.
|
|
C. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем 1. Власти Российской Федерации 122. Власти Российской Федерации не представили своих доводов по данному вопросу. 2. Заявитель 123. Заявитель настаивал на том, что был подвергнут милицией бесчеловечному обращению и пыткам в нарушение статьи 3 Конвенции. В поддержку своих заявлений он представил стенограмму устных показаний Ф. (второго подозреваемого в предполагаемом убийстве М.С.), Б., М. и В. (соседей по палате в больнице N 39), полученных двумя правозащитниками в ходе проведенного в 1999 году неофициального расследования событий сентября 1998 года (описаны выше в разделе "Факты"). Кроме того, заявитель утверждал, что показания, данные сотрудниками милиции в ходе расследования по его жалобе на бесчеловечное обращение, были по сути противоречивыми и поддерживающими ложную версию событий, предложенную властями. В поддержку своих замечаний заявитель также сослался на некоторые документы из материалов официального расследования, доступом к которым он в настоящее время не располагает. 124. Заявитель добавил также, что существовало множество косвенных доказательств того, что он подвергся жестокому обращению. В частности, он отметил, что до задержания его физическое и психическое состояние было нормальным. У него не было признаков какого-либо психического расстройства или проблем, которые могли бы привести его к попытке самоубийства, а также не было никаких следов насилия на теле. При поступлении на службу в ГИБДД он прошел психологический тест, который зафиксировал стабильность и устойчивость его психики. Однако через несколько дней после задержания он согласился подписать признание в изнасиловании и убийстве девушки, в ужасном преступлении, которого он не совершал (как выяснилось впоследствии М.С. была жива и невредима), а затем совершил попытку самоубийства. 125. Кроме того, описание заявителем событий, произошедших 10 - 19 сентября 1998 г., не было оспорено властями Российской Федерации. Власти Российской Федерации не предоставили материалы уголовного дела, которые могли бы помочь Европейскому суду установить обстоятельства дела. Трактовка статьи 161 Уголовно-процессуального кодекса властями Российской Федерации была неправильной и, более того, несовместимой с их обязательствами по статье 34 и подпункту "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции. 126. Заявитель также обратил внимание Европейского суда на обстоятельства его задержания, заключения под стражу и допроса, которые, на его взгляд, свидетельствовали о несоблюдении нормальных процессуальных правил, гарантирующих защиту от злоупотреблений, например, обязанности ведения подробного протокола допроса, предоставления адвоката и т.п. 3. Мнение Европейского суда 127. Европейский суд неоднократно подчеркивал, что власти обязаны обеспечивать физическую неприкосновенность лиц, находящихся под стражей. Когда лицо заключается под стражу в хорошем состоянии здоровья, а при освобождении имеет какие-либо повреждения, на государстве лежит обязанность представить разумное объяснение происхождения данных повреждений (см. Постановление Европейского суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A N 336, § 34; см. также, mutatis mutandis, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). В противном случае применение пытки или жестокого обращения к заявителю презюмируются, и возникает вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции. 128. Европейский суд отметил, что стороны не оспаривали тот факт, что заявитель получил серьезные травмы, выпрыгнув из окна отделения милиции, и то, что он сделал это сам. Однако сторонами были выдвинуты различные версии по поводу того, что побудило заявителя совершить самоубийство. Власти Российской Федерации утверждали, что допрос 19 сентября 1998 г. проходил в рамках Закона и что собственные психологические проблемы заявителя побудили его совершить попытку самоубийства. Заявитель оспорил эту точку зрения. Он подчеркнул, что перед инцидентом он не обнаруживал никаких признаков психического расстройства и что он пытался покончить с собой исключительно потому, что не мог терпеть пытки и хотел положить конец своим мучениям. 129. В связи с этим Европейский суд отметил, что на всех стадиях расследования заявитель непротиворечиво и подробно описывал, кто и как его пытал. Этот факт был также зафиксирован российским судом 27 марта 2001 г. Кроме того, показания заявителя подтверждались показаниями его матери и В., которые подтвердили, что видели следы электрических ожогов на голове и ушах заявителя. В. и М., другие пациенты больницы также подтвердили, что на ушах заявителя имелись повреждения. Наконец, в соответствии с заключением судебно-медицинской экспертизы состояния здоровья заявителя от 26 октября 1998 г., у заявителя были следы укусов на языке - травма, которая косвенно указывала на правдоподобность описанных заявителей событий. Ф. сообщил, что, когда он находился в милиции, его запугивали такими же видами пыток, какие описывал заявитель. Ф. подтвердил, что во время нахождения под стражей его били и пугали изнасилованием и пыткой электрическим током (см. выше § 58). В ходе короткой очной ставки с заявителем в милиции Ф. видел синяки на его шее. 130. Вместе с тем судебно-медицинская экспертиза заявителя, проведенная 26 октября 1998 г., не выявила у него никаких повреждений, кроме тех, что были вызваны падением из окна. Кроме того, доктора и фельдшеры, которые лечили заявителя в больницах N 33 и 39, не засвидетельствовали никаких следов, оставленных электродами. Некоторые пациенты больницы подтвердили, что не видели никаких следов ожогов на ушах заявителя, хотя заявитель говорил им, что его пытали в милиции электрическим током. 131. Поэтому, основываясь исключительно на материалах предварительного расследования, имевшихся у Европейского суда, было трудно установить "вне разумных сомнений", что именно произошло в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода 19 сентября 1998 г. В то же время Европейский суд отметил, что он не имел возможности прийти к окончательному выводу по данному вопросу потому, что соответствующие органы не провели эффективного и адекватного расследования, а государство не предоставило ему материалы уголовного дела. 132. Европейский суд отметил, что до происшествия заявитель не имел никаких явных психических проблем. Что касается его психологического состояния, то, действительно, один из его бывших коллег описывал его как слабохарактерную личность. Помимо этого, психологическое тестирование на работе показало, что заявитель был склонен избегать конфликтов и был очень чувствительной личностью. Однако эти особенности не означали того, что заявитель был предрасположен к самоубийству, как утверждали власти Российской Федерации. Наоборот, истинная попытка самоубийства требует определенного волевого решения. Европейский суд также отметил, что судебно-медицинская экспертиза, проведенная в 2001 году, не выявила никаких суицидальных наклонностей в рассматриваемое время. В отсутствие другой информации от властей Российской Федерации, Европейский суд пришел к выводу, что заявитель до инцидента не страдал никаким дефектом психики, который мог бы повлиять на исход данного дела. 133. Действительно, заявитель оказался в стрессовой ситуации, так как ошибочно подозревался в совершении ужасного преступления. Однако не было представлено никакого достоверного объяснения, почему заявитель, зная, что он был невиновен, должен был попытаться совершить самоубийство, если на него не оказывалось, как утверждали власти Российской Федерации, никакого давления. 134. Кроме того, Европейский суд принял во внимание доказательство, которое было представлено в Ленинском районном суде г. Нижнего Новгорода. Так, суд допросил свидетеля В.З., который сообщил, что подвергался пыткам с использованием электрического устройства точно так же, как заявитель. Суд также заслушал свидетельницу В.К., которая подтвердила, что слышала от коллег, что заявитель совершил попытку самоубийства, так как его пытали. Наконец, суд изучил "признание", написанное заявителем, которое также косвенно подтверждало его версию событий. 135. При данных обстоятельствах, несмотря на тот факт, что приговор от 30 ноября 2005 г. еще не вступил в силу, Европейский суд пришел к выводу, что во время нахождения в отделении милиции заявитель был подвергнут со стороны представителей властей жестокому обращению с целью получения от него признания или информации о преступлении, в котором его подозревали. Жестокое обращение, примененное к нему, причинило настолько тяжелые психические и физические страдания, что заявитель совершил попытку самоубийства, результатом которой явилась общая постоянная физическая инвалидность. В свете судебной практики Европейского суда, учитывая критерий суровости и цель плохого обращения (см., среди прочих источников, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Ильхан против Турции" (Ilhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, § 85, ECHR 2000-VII), Европейский суд пришел к выводу, что рассматриваемое жестокое обращение являлось пыткой по смыслу статьи 3 Конвенции. 136. Следовательно, при данных обстоятельствах имело место нарушение статьи 3 Конвенции. D. Другие жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции 137. Заявитель утверждал, что рассматриваемое жестокое обращение стало возможным, inter alia, потому, что в ходе предварительного расследования дела об исчезновении М.С. были допущены серьезные процессуальные нарушения. Но в свете вышеуказанных выводов Европейский суд не счел необходимым отдельно рассматривать данный аспект дела. II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции 138. Заявитель также жаловался, что он был лишен эффективных средств правовой защиты по его жалобе на жестокое обращение, что нарушало статью 13 Конвенции, которая гласит: "Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве". Он утверждал, что в случаях предполагаемого применения жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции на государственных органах в соответствии со статьей 13 Конвенции лежит обязанность безотлагательно провести беспристрастное расследование. 139. Доводы властей Российской Федерации по данной жалобе не отличались от их доводов по части жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции. 140. Европейский суд напомнил, что статья 13 Конвенции требует, чтобы при возможном нарушении одного или нескольких прав, предусмотренных Конвенцией, жертве нарушения был доступен механизм привлечения к ответственности за данное нарушение представителей государства и государственных органов. Договаривающиеся государства имеют определенные пределы усмотрения относительно того, каким образом выполнять свои обязательства по данному положению Конвенции. По общему правилу, если какое-либо средство правовой защиты само по себе не удовлетворяет требованиям статьи 13 Конвенции, совокупность средств, предлагаемых национальной правовой системой, может удовлетворять данным требованиям (см., среди прочих источников, Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Кудла против Польши" ({Kudla} <*> v. Poland), жалоба N 30210/96, § 157, ECHR 2000-XI; см. также Постановление Европейского суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 75, ECHR 2002-I). -------------------------------- <*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками. 141. Однако объем обязательства государства по статье 13 Конвенции варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя, и в некоторых ситуациях Конвенция требует предоставить определенное средство правовой защиты. Так, в делах, касающихся подозрительных смертей или жестокого обращения, принимая во внимание фундаментальное значение прав, предусмотренных статьями 2 и 3 Конвенции, статья 13 Конвенции требует (помимо выплаты в случае необходимости компенсации) также провести тщательное и эффективное расследование, способное установить и привлечь к ответственности виновных (см. Постановление Европейского суда по делу "Ангелова против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), жалоба N 38361/97, § 161 - 162, ECHR 2002-IV; упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 114 и далее; Постановление Европейского суда по делу "Сюхейла Айдын против Турции" (Suheyla Aydin v. Turkey) от 24 мая 2005 г., жалоба N 25660/94, § 208). 142. На основании доказательств, представленных по настоящему делу, Европейский суд установил, что государственные органы были ответственны в соответствии со статьей 3 Конвенции за травмы, полученные заявителем 19 сентября 1998 г. Следовательно, жалобы заявителя на данное нарушение были "обоснованными" по смыслу статьи 13 Конвенции (см. Постановление Европейского суда по делу "Бойл и Раис против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United Kingdom) от 27 апреля 1988 г., Series A, N 131, p. 23, § 52). Таким образом, государственные органы были обязаны провести эффективное расследование обстоятельств падения заявителя из окна. По основаниям, указанным выше (см. часть I раздела "Право" настоящего Постановления), достаточно эффективного расследования проведено не было. Европейский суд поэтому признал, что заявителю было отказано в соответствующем эффективном расследовании по жалобе на плохое обращение со стороны сотрудников милиции и в доступе к средствам правовой защиты, включая право на компенсацию. 143. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции. III. Предполагаемое нарушение статей 34 и 38 Конвенции 144. В своем меморандуме, поданном заявителем после объявления жалобы приемлемой, он жаловался также на то, что непредставление материалов расследования властями Российской Федерации не соответствовало его обязательствам по статье 34 и подпункту "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции. Статья 34 Конвенции гласит: "Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права". Подпункт "a" пункта 1 статьи 38 Конвенции гласит: "1. Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он: a) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного проведения которого заинтересованные государства создают все необходимые условия". 145. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, доказывающие факт нарушения статей 3 и 13 Конвенции, Европейский суд счел, что нет необходимости в отдельном рассмотрении жалоб на нарушение статей 34 и 38 Конвенции. IV. Применение статьи 41 Конвенции 146. Статья 41 Конвенции гласит: "Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне". A. Требования заявителя о справедливой компенсации 147. Во-первых, заявитель требовал компенсации материального ущерба, связанного с необходимостью постоянного лечения заболеваний, вызванных событиями 19 сентября 1998 г. Он отметил, что с 1998 года различные благотворительные организации и частные спонсоры покрывали его расходы на лечение. Однако он не мог рассчитывать на их поддержку до конца жизни. Поэтому ему необходимы были иные источники получения средств. В соответствии с заключением медицинского эксперта Л. Магнутовой (см. выше), примерная стоимость каждой госпитализации заявителя, которая должна проводиться минимум дважды в год, составляет примерно 60 тысяч рублей. Помимо этого, заявитель вынужден тратить 300 - 500 рублей в день на медицинские препараты и средства личной гигиены. Следовательно, полная сумма его затрат на медицинское лечение составляет 362500 рублей в год. Основываясь на этих расчетах, заявитель требовал 23562500 в качестве компенсации будущих его медицинских расходов до возраста 65 лет. 148. Заявитель также указал, что ему была присвоена первая группа инвалидности. Он не в состоянии работать и зарабатывать себе на жизнь, нуждается в постоянной сиделке и, так как его семья не в состоянии платить за ее услуги, мать заявителя была вынуждена уволиться с работы для ухода за сыном. Потеря ее заработков также должна рассматриваться в качестве материального ущерба. Кроме того, заявитель требовал возмещения потери своего заработка. Основываясь на его подсчетах средней заработной платы в России за соответствующий период, заявитель требовал 2736384 рубля в качестве компенсации его утерянного заработка и 513072 рубля в качестве компенсации утерянного заработка его матери. 149. Всего заявитель потребовал 27351812 рублей в возмещение материального вреда (около 794000 евро по официально установленному курсу обмена). 150. Заявитель также требовал компенсацию морального вреда. Он указал, что был подвергнут в отделении милиции пыткам электротоком, которые причинили ему тяжелые физические и психические страдания. Кроме того, его падение из окна привело к чрезвычайно серьезной и болезненной травме. Его ноги остались парализованными, он мог передвигаться исключительно с помощью инвалидной коляски, и никогда не сможет иметь детей. До конца своей жизни он будет зависеть от других людей. Он не мог работать, развивать свои профессиональные навыки и строить карьеру. В здании, где он проживал, не было лифта, и ему приходилось прилагать значительные усилия для того, чтобы выйти на улицу. У большинства зданий в России отсутствуют специальные приспособления для инвалидных колясок. В результате этого его передвижение и общение были очень ограничены. Все эти обстоятельства вызывали у него глубокую и серьезную депрессию. |