ЛАГАРС_Конец света. Обычный конец света
 Скачать 304 Kb.
|
|
Жан-Люк Лагарс ОБЫЧНЫЙ КОНЕЦ СВЕТА ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Луи, 34 года Сюзанна, его сестра, 23 года Антуан, их брат, 32 года Катрин, жена Антуана, 32 года Мать, мать Луи, Антуана и Сюзанны, 61 год Все происходит в доме Матери и Сюзанны, и конечно, в воскресенье, а может, в течение целого года. ПРОЛОГ ЛУИ. – Я уже знал тогда, позже, в следующем году - я умру – сейчас мне почти тридцать четыре, я умру в этом возрасте, в следующем году, вот уже много месяцев я ждал, ничего не делал, обманывал сам себя, не хотел ничего знать, уже много месяцев я ждал, когда все кончится, в следующем году, подобно тому, кто осмеливается пошевелиться, - почти незаметно - перед лицом большой опасности, без шума и резких движений, которые разбудили бы спящего врага и тем самым уничтожили бы его, в следующем году, несмотря ни на что, - страх - набравшись смелости, без всякой надежды выжить, несмотря ни на что, в следующем году я решил вернуться и повидаться с ними, вернуться назад, обратно, совершить путешествие, чтобы объявить, неторопясь, очень взвешенно, взвешенно и со всей определенностью - как мне кажется – неторопясь, вдумчиво и основательно - а не был ли я всегда для других, и для них тоже, не был ли я всегда человеком основательным? – чтобы объявить, сказать, просто сказать, о моей неизбежной смерти, самому о ней объявить, быть ее единственным вестником, и создать видимость, - наверно, я всегда так хотел, так хотел и такое решение принимал, в любых ситуациях, с тех пор как осмеливаюсь себя помнить – и создать видимость, будто я все еще могу принять решение подарить себе и другим, им тоже, совершенно точно, тебе, вам, ей, и еще тем, кого не знаю (слишком поздно, да ладно, чего уж там), в последний раз подарить себе и другим иллюзию, будто я сам за себя отвечаю, и будто я сам себе хозяин, до самого последнего конца. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Сцена 1 СЮЗАННА. – Это Катрин. Ее зовут Катрин. Катрин, это Луи. Вот он, Луи. Катрин. АНТУАН. – Сюзанна, я прошу тебя, дай ему войти, позволь ему войти. КАТРИН. – Она просто радуется. АНТУАН. – Вылитый спаниэль. МАТЬ. – Только не говори мне того, что я сейчас услышала, я совсем забыла, не говорите мне, что они незнакомы. Луи, ты не знаком с Катрин? Ты ведь этого не скажешь, вы правда незнакомы, вы ни разу не встречались, совсем ни разу? АНТУАН. – А ты как думала? Сама прекрасно знаешь. ЛУИ. – Очень рад. КАТРИН. – Да, я тоже, конечно, я тоже. Катрин. СЮЗАННА. – Ты пожмешь ей руку? ЛУИ. – Луи. Сюзанна уже сказала, только что сказала. СЮЗАННА. – Пожми ей руку, пусть он пожмет ей руку. Ты что, так и не пожмешь ей руку? Они так и не пожмут друг другу руки, прямо как чужие. Он не меняется, таким я его и запомнила, ты не меняешься, он не меняется, вот именно таким я его и воображаю, он не меняется, наш Луи, а с ней, с Катрин, ты с ней сойдешься, вы легко сойдетесь, она такая же, вы быстро сойдетесь. Не жми ей руку, не надо, лучше обними ее. Катрин. АНТУАН. – Сюзанна, они в первый раз видятся! ЛУИ. – Она права, можно, я вас обниму, я очень рад, простите, вы позволите? СЮЗАННА. – Вот видишь, я же говорила, их нужно к этому подтолкнуть. МАТЬ. – Откуда, все-таки, эта мысль пришла мне в голову, в мою голову? Я же знала. Так уж я, видно, устроена, никак не могла представить, что они незнакомы, что вы незнакомы, что жена моего сына не знает другого моего сына, этого я никак не могла себе представить, вообразить, что это возможно. Чуднó вы живете. КАТРИН. – Когда мы поженились, он не приехал, а с тех пор, все это время, не было подходящего случая. АНТУАН. – Она все прекрасно знает. МАТЬ. – Да, не надо мне ничего объяснять, это глупо, не понимаю, зачем я об этом спросила, я все прекрасно знаю, просто подзабыла, подзабыла все эти минувшие годы, не до такой степени я их помню, вот я о чем. СЮЗАННА. – Он приехал на такси. Я была за домом и услышала шум двигателя, я подумала, что ты купил машину, откуда я знала, это было бы логично. Я ждала, а тут двигатель, такси, я сразу почувствовала, что это ты, и пошла посмотреть, это было такси, ты доехал от вокзала на такси, я же говорила, это ни к чему, я могла тебя встретить, у меня своя машина, мог бы мне сегодня позвонить, я бы сразу выехала тебя встречать, нужно было только предупредить и подождать меня где-нибудь в кафе. Я говорила, что ты так поступишь, я им говорила, ты закажешь такси, но им всем казалось, что ты сам решишь, что тебе делать. МАТЬ. – Как ты доехал? Я тебя еще не спрашивала. ЛУИ. – Хорошо. Машину не купил, нет. А ты, как ты? АНТУАН. – Хорошо. А как ты? ЛУИ. – Хорошо. Давайте не будем преувеличивать, не такая уж это долгая дорога. СЮЗАННА. – Вот видишь, Катрин, что я тебе говорила, Луи, он такой, никогда никого не обнимет, всегда был таким. Даже собственного брата не обнимет. АНТУАН. – Сюзанна, оставь нас в покое! СЮЗАННА. - А что я такого сказала? Я тебе ничего такого не сказала, я ему вообще ничего не говорила, вот этому, я что, с тобой разговариваю? Мама! Сцена 2 КАТРИН. – Они у другой бабушки, Мы же не знали, что вы приедете, а забрать их у нее в последний момент, - это как-то слишком, она бы не согласилась. Они были бы рады с вами познакомиться, мы ни секунды в этом не сомневаемся - нет? – и я, и Антуан тоже, конечно, мы были бы рады их с вами познакомить. У них о вас ни малейшего представления. Старшей восемь. Говорят, хотя сама я этого не замечаю, у меня место для наблюдений не самое удачное, все это говорят, говорят, подозреваю, что тут нет никакой логики, - я так, как бы это сказать, чтобы гостя развлечь, - нет? - не знаю, говорят, противоречить не буду, что она похожа на Антуана, говорят, она его точная копия, женская, один в один. Так всегда говорят, не знаю, обо всех детях почему-то так говорят, хотя почему бы и нет? МАТЬ. – Тот же характер, тот же отвратительный мерзкий характер, оба одинаково упертые. Раз он сегодня здесь, и она заявится. КАТРИН. – Вы написали нам пару строк, пару строк мне написали, парочку-другую строчек, и цветы, я помню. Это было, стало, это было любезным проявлением внимания, вы меня растрогали, но на самом деле вы ее так и не видели. И сегодня, к сожалению, сегодня тут уже ничего не изменить. Я расскажу ей. Мы вам отправляли, отправили, ее фотографию – такая маленькая, прямо пупсик, крошечка такая, ну, знаете, все эти глупости - так вот на фотографии она совсем не похожа на Антуана, ни капельки, ни на кого не похожа, такие малыши ни на кого не похожи, не знаю, получили вы ее или нет. Теперь она другая совсем, девочка, вы бы ее не узнали, Она выросла, и волосики выросли. Жаль. АНТУАН. – Прекрати, ты ему надоела. ЛУИ. – Нисколько, Зачем ты так говоришь, не говори так. КАТРИН. – Я вам надоела, я всем надоела со своими детьми, а хочется выглядеть интересной. ЛУИ. – Не знаю, зачем он так, я не понял, зачем ты так сказал? Это плохо, хотя не плохо, нет, просто неприятно. Меня это нисколько не утомляет, все это, мои крестники, племянники, мои племянники, они мне не крестники, племянники, племянницы, моя племянница, мне это интересно. Кажется, у вас еще мальчик, его зовут как меня. Луи? КАТРИН. – Да, простите. ЛУИ. – Мне интересно, я даже тронут, вы меня тронули. КАТРИН. – Да, и мальчик есть. Мальчику сейчас, ему сейчас шесть лет. Шесть? Не знаю, что бы еще такого рассказать? У них два года разницы, их разделяют два года. Что тут еще добавить? АНТУАН. – Я ничего не сказал, Не смотри на меня так! Видишь, как она на меня смотрит? А что я такого сказал? Как будто я сказал что-то такое, что должно, что наверняка должно было бы, как будто я сказал что-то такое, что должно тебе помешать, я не сказал ничего, что могло бы тебя смутить, она смутилась, она с тобой почти незнакома, вот и смутилась, она такая. Я молчу. Он тебя слушает, тебе интересно? Он тебя слушает, он сам сказал, ему интересно, - наши дети, твои дети, мои дети, - ему это нравится, тебе это нравится? Он страстно увлечен, этот человек страстно увлечен описанием нашего потомства, он обожает беседовать на эту тему, не знаю почему, что на меня нашло, ничто на его лице не выдавало скуки, наверно, я так сказал, не подумав. КАТРИН. – Да, нет, я об этом не думала. ЛУИ. – Это невыносимо, нехорошо так. Я чувствую себя не в своей тарелке, извини, извините, не хочу сказать тебе ничего плохого, но ты поставил меня в неловкое положение, так что теперь я чувствую себя не в своей тарелке. АНТУАН. – Опять я буду во всем виноват. Такой чудесный день. МАТЬ. – Она рассказывала про Луи, Катрин, ты рассказывала про Луи, про мальчика. Не обращай на него внимания, ты же знаешь, какой он. КАТРИН. – Да, простите. О чем я говорила, его зовут как вас, но на самом деле… АНТУАН. – Я извиняюсь. Ладно, ладно, я извиняюсь, я ничего не говорил, давайте будем считать, что я ничего не говорил, только не смотри на меня так, прекрати на меня так смотреть, ну, правда, правда, что я такого сказал? КАТРИН. – Я слышу. Я тебя услышала. О чем я говорила, да, он носит прежде всего – в этом собака зарыта - я рассказываю – он носит прежде всего имя вашего отца и, если включить дедукцию, никуда от этого не денешься… АНТУАН. – Королей Франции. КАТРИН. – Послушай, Антуан, послушай меня, я могу ничего не рассказывать, мне все равно, рассказывай сам! АНТУАН. – Я ничего не сказал, я пошутил, уж и пошутить нельзя, если в такой день как сегодня нельзя пошутить… МАТЬ. – Он шутит, он эту шутку еще раньше придумал. АНТУАН. – Рассказывай. КАТРИН. – Он носит имя вашего отца, Мне кажется, нам кажется, казалось, мне кажется, это правильно, Антуану было приятно, он ухватился за нее, за эту идею, он ухватился за эту идею, а я, я не нашлась бы что возразить - мне это имя не отвратительно. В моей семье похожая традиция, может, она не так строго соблюдается, точно сказать не могу, у меня всего один брат, тут уже ничего не поделаешь, и тот не старший, традиция, давать имя родителей, или отца отца ребенку мужского пола, первенцу, и всякое такое. И потом, и раз у вас не было детей, раз у вас нет детей, - было логично, как мы знаем… - я хотела сказать: раз у вас нет детей, а Антуан говорит, ты так говоришь, ты так сказал, Антуан говорит, что у вас их не будет - не то чтобы мы за вас сами все решили, но я думаю, он прав. В определенном возрасте, за некоторыми исключениями, сдаешься, отказываешься от притязаний – раз у вас нет сына, главным образом из-за этого, раз у вас не будет сына, логично было (логично, не самое удачное слово для того, что обычно приносит радость и счастье, для крестин, ладно, неважно) логично было, вы меня понимаете, это могло бы показаться не более чем традицией, из допотопной истории, но мы так живем, нам показалось логичным, мы так подумали, назвать его Луи, то есть, как вашего отца, а значит, как вас. Я думаю, вашей матери тоже это приятно. АНТУАН. – Но ты старший, никто не спорит. МАТЬ. – Жаль, что ты его не видел. А если ты в свою очередь… ЛУИ. – А ему, мальчику, как вы там о нем сказали? «Наследник мужского пола»? Ему я не написал пару строк? АНТУАН. – Черт, она совсем не об этом говорила! КАТРИН. – Антуан! Сцена 3 СЮЗАННА. – Когда ты уехал - я тебя совсем не помню – я не знала, что тебя не будет так долго, и даже внимания не обратила, я поступила неосторожно, и осталась ни с чем. Я довольно быстро тебя забыла. Я была маленькой, молодой, как говорится, маленькой была. Нехорошо, что тебя не было, не было так долго, нехорошо это, и для меня нехорошо, и для нее нехорошо, (она тебе в жизни не скажет) и для них, Антуана и Катрин, это тоже нехорошо, в каком-то смысле. А еще, - не думаю, что я ошибаюсь – а еще это должно быть, должно было быть, должно быть нехорошо для тебя самого, для тебя тоже. Иногда ты наверняка, даже если ты этого не признаешь, никогда, даже если ты никогда не был обязан этого признавать, - если речь идет о признании – иногда ты наверняка должен был, ты тоже, (я вот о чем) ты тоже, иногда ты должен был скучать по нам и жалеть, что не можешь нам этого сказать. Или еще ловчее, - я думаю, ты ловкач, ты человек, которого можно назвать ловким, человек, «определенно не лишенный ловкости» - или еще ловчее, иногда ты должен был жалеть, что не можешь дать нам почувствовать эту нужду в нас и сделать так, чтобы мы сами по себе начали за тебя переживать. Иногда ты отправлял нам письма, ты отправляешь нам письма, иногда, только это не письма вовсе, - что это? Просто слова, слова ни о чем, пара другая предложений, только и всего, - как там они называются? – неполные, кажется. «Иногда ты отправлял нам неполные письма.» Я думала, когда ты уехал (я так подумала, когда ты уехал), что когда я была маленькой, и ты старался потихоньку слинять из нашей компании (с этого все начинается), я думала, что твоим призванием, тем, чем ты занимался, или должен был заняться в будущем, чем ты собирался заняться в жизни, я думала, что твоим призванием было (будет) писательство, или, во всяком случае - и мы все здесь, и те и другие, ты знаешь, ты не можешь не знать, по-своему преклоняемся, вот точное слово, по-своему благодаря этому перед тобой преклоняемся – или, во всяком случае, что если бы у тебя возникла необходимость, если бы ты почувствовал необходимость, если бы у тебя вдруг появилась нужда или желание, ты мог бы писать, воспользоваться этим, чтобы сойти с дурного пути или еще дальше по нему продвинуться. Но с нами ты никогда, никогда не пользуешься этой возможностью, этим даром, (ну да, так говорят, это своего рода дар, я правда так думаю, не смейся) с нами ты никогда не пользуешься этим своим качеством - вот точное слово, и ужасно нелепое, потому что имеет отношение к тебе – ты никогда не пользуешься этим своим качеством с нами, для нас. Нам ты не предоставляешь никаких доказательств, нас ты считаешь недостойными. Это для других. Эти свои слова, - неполные предложения – эти свои слова ни о чем ты всегда писал на обратной стороне открыток (у нас их теперь целая коллекция), как будто хотел таким образом показать, что у тебя вечные каникулы, вечный праздник, не знаю, мне так казалось, или как будто хотел заранее сократить отведенное нам место и выставить на всеобщее обозрение адресованные нам сообщения, не имевшие никакого значения. «У меня все в порядке, надеюсь, у вас тоже.» И даже про такой день как сегодня, даже про такую важную новость, а ты не можешь не знать, что для нас это была важная новость, для всех нас, даже если другие тебе этого не скажут, даже тут ты написал всего лишь несколько слов, по поводу дня и часа, на обратной стороне открытки, наверняка купленной где-нибудь в табачной лавке, и представляющей, насколько я помню, какой-то новый город, весь как на ладони, с высоты птичьего полета, с международным выставочным парком, кажется, так, на первом плане. Она, мама твоя, моя мама, она говорит, что ты делал и всегда делаешь, что, с тех пор как он умер, ты делал и всегда делаешь то, что должен был делать. Она все время это повторяет, и когда нам приходится, без задней мысли, без всякой задней мысли, почти незаметно, когда нам приходится намекнуть, осмелиться намекнуть, что возможно, как бы это сказать? ты не слишком, не слишком-то жаловал нас своим присутствием, она отвечает, что «ты делал и всегда делаешь то, что должен был делать», и мы, мы молчим, а кто тебя знает? мы же тебя не знаем. Но я считаю, мне тут подумалось, и Антуан тоже так думает, он это подтвердил, когда понял, что в этом смысле, как и в других, я уже взрослая, что я теперь в том возрасте, когда уже все понимаешь, мне тут подумалось, что ты никогда не забывал наших главных событий, всяких там дней рождений, что ты всегда оставался рядом с ней, в каком-то смысле, и что у нас нет никакого права упрекать тебя за твое отсутствие. Странно, я хотела быть счастливой, быть счастливой вместе с тобой - так говорят, чтобы себя подготовить – и вот я тебя упрекаю, и ты меня слушаешь, кажется, ты меня слушаешь, не прерывая. Я до сих пор живу здесь, с ней. У Антуана и Катрин с детьми - я прихожусь крестной Луи – у них славный такой домик, или нет, не так, особнячок, не знаю почему, но тебе должны нравиться (мне так кажется) тебе должны нравиться эти нюансы, славный домик, ладно, согласна, похожий на массу других домиков, в нескольких километрах от нас, в той стороне, рядом с открытым бассейном, садишься сначала на 9 автобус, потом на 62, а потом еще немножко пешком. Класс, правда, мне там не нравится, я там никогда не бываю, но все равно класс. Не знаю почему, вот я говорю, и мне от этого хочется разреветься, от всего этого, от того, что Антуан живет рядом с бассейном. Нет, это совсем не класс, район этот уродливый, они там все перестраивают, но это ничего не изменит, мне не нравится место, где он живет, и вообще далеко, мне все там не нравится, они всегда сами сюда приезжают, мы туда никогда не ездим. Ты мог бы получше выбирать свои открытки, я бы их, не знаю, на стену бы приклеивала, подружкам показывать! Ладно. Неважно. Я до сих пор живу здесь, с ней. Мне хотелось бы уехать, но это совершенно невозможно, не знаю, как это объяснить, как это сказать, и даже пытаться не буду. Антуан думает, у меня еще не все потеряно, он всегда что-нибудь такое говорит, сам увидишь (может, ты уже заметил), он говорит, я вполне ничего, на самом деле, если подумать, - на самом деле, когда я об этом думаю, мне самой смешно, вот, сама над собой смеюсь – на самом деле, все я прекрасно понимаю, но я не об этом. Я никуда не уезжаю, я остаюсь, я живу там, где жила всегда, но мне здесь вполне ничего. Может быть, (тут не угадаешь) может быть, моя жизнь всегда будет такой, и с этим нужно смириться, знаешь, есть люди, и таких большинство, есть люди, которые всю свою жизнь проводят там, где родились, и где раньше, до них, родились их родители, они не становятся несчастными, - просто они умеют терпеть - , или, по крайней мере, если они и несчастны, то не из-за этого, этого мы знать не можем, это, может, моя судьба, вот то самое слово, мое предназначение, такая вот жизнь. Я живу на втором этаже, у меня своя комната, я ее оставила себе, и комната Антуана, и твоя тоже, если что, если я захочу, но мы ничего с ней не делаем, она у нас вроде кладовки, не думай ничего плохого, мы туда складываем всякое старье, которое уже не нужно, а выбросить жалко, и в каком-то смысле, это гораздо лучше, они все так говорят, когда объединяются против меня, это гораздо лучше, чем то, что я могла бы позволить себе на свою зарплату, если бы отсюда съехала. Это как своя квартира. Это как своя квартира, но, - все, я заканчиваю - , но это не мой дом, это дом моих родителей, это совсем другое, ты меня понимаешь. Мне принадлежат кое-какие вещи, всякая там бытовая техника, телевизор, музыка, у меня там в моем верхнем мире, я тебе покажу, (опять Антуан), гораздо приятней, чем здесь, в нижнем, нет, не здесь, в нижнем мире, не смейся надо мной, просто чем здесь. Все эти вещи принадлежат мне, я еще не полностью за них заплатила, это все еще тянется, но они принадлежат мне, и если я за них не заплачу, то забирать их придут прямо ко мне. Что еще? Я слишком много болтаю, но вообще-то это неправда, я говорю много, когда есть кто-нибудь, а все остальное время нет, не говорю, одно компенсирует другое, так что в целом я больше молчу. У нас есть машина, не только моя, но она не захотела сдавать на права, говорит, что боится, так что шофер – я. Очень удобно, пользуйся сколько хочешь, и у других ничего не надо просить. Все. Я хочу сказать, что все хорошо, и на самом деле ты был бы неправ, если бы о нас беспокоился. |