- Факт № 66. Чехов любил пошутить и однажды в шутку «убил» Бунина
- Факт № 67. Чехов говорил, что "вылечил бы" князя Болконского
- Факт № 68. Чехову было «ужасно трудно» было писать «Трех сестер»
- Факт № 69. Первая постановка чеховских «Трех сестер» имела большой успех
- Факт № 70. Чехов не любил писать о своей жизни
- Факт № 71. Однажды Чехов «угадал» в знакомом Станиславского самоубийцу
- Факт № 72 Семь лет «мелиховского сидения» наложили особый отпечаток на творчество Чехова
- Факт № 73. У Чехова была целая армия горячих поклонниц, которых называли "антоновками"
- Факт № 74. Суворин открыл для Чехова все литературные двери
- Факт № 75. Чехов опасался, что работа в газете «Новое время» бросит тень на его репутацию
- Факт № 76. Суворина называли «ласковым врагом» Чехова
- Факт № 77. Дело Дрейфуса положило конец многолетней дружбе Чехова и Суворина
- Факт № 78. Книгоиздательство "Знание" предложило Чехову за "Вишневый сад" небывалый для России гонорар
- Факт № 79. Обращение Гаева к «многоуважаемому шкафу» Чехов взял из детства
100 фактов о Чехове
 Скачать 0.73 Mb.
|
|
Факт № 65. Дебютные рассказы Чехова журнал «Стрекоза» назвал «пустым словотолчением» Первой публикацией Чехова, вероятно, был присланный им в журнал «Стрекоза» рассказ «Письмо к ученому соседу». В рубрике журнала под названием «Почтовый ящик», где печатались рецензии на присланные произведения, появилась заметка: «Москва, Грачевка, г. А. Че-ву. Совсем недурно. Присланное поместим». «Произведение его называлось в рукописи "Письмо к ученому соседу" и представляло собою в письменной форме тот материал, с которым он выступал по вечерам у нас в семье, когда приходили гости и он представлял перед ними захудалого профессора, читавшего перед публикой лекцию о своих открытиях. Это появление в печати первой статьи брата Антона было большой радостью в нашей семье», - вспоминал брат Чехова Михаил Павлович. А вот другие рассказы Чехова «удостоились» куда более обидных отзывов: «Грачевка, 3. Ап. Ч-ву. Несколько острот не искупают непроходимо пустого словотолчения». «Сретенка, г. А. Ч. Очень длинно и бесцветно… вроде… бумажной ленты, китайцем изо рта вытянутой». Факт № 66. Чехов любил пошутить и однажды в шутку «убил» Бунина О необыкновенном чувстве юмора Чехова вспоминали многие его современники. О чересчур серьезных людях он говорил: «если шуток не понимает – пиши пропало». Чехов смеялся над всеми и над самим собой, у него была настоящая страсть к озорству и всяческим мистификациям. Иван Алексеевич Бунин вспоминал один случай: «Иногда он разрешал себе вечерние прогулки. Раз возвращаемся с такой прогулки уже поздно. Он очень устал, идет через силу, - за последние дни много смочил платков кровью, - молчит, прикрывает глаза. Проходим мимо балкона за парусиной которого свет и силуэт женщины. И вдруг он открывает глаза и очень громко говорит: - А слыхали? Какой ужас! Бунина убили! В Аутке, у одной татарки! Я останавливаюсь от изумления, а он быстро шепчет: - Молчите! Завтра вся Ялта будет говорить об убийстве Бунина!» Факт № 67. Чехов говорил, что "вылечил бы" князя Болконского Известно, что Антон Павлович рассматривал некоторые страницы литературных произведений с медицинской точки зрения. Так, в письме к Суворину Чехов писал: "Каждую ночь просыпаюсь и читаю "Войну и мир". Читаешь с таким любопытством и с таким наивным удивлением, как будто раньше не читал. Замечательно хорошо... Если б я был около князя Андрея, то я бы его вылечил. Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина! Толстой, пока писал свой толстый роман, невольно должен был пропитаться насквозь ненавистью к медицине". Факт № 68. Чехову было «ужасно трудно» было писать «Трех сестер» Пьесу «Три сестры» Чехов писал в августе – декабре 1900 года, специально для Художественного театра. Руководители МХАТа торопили Чехова. По словам Станиславского, судьба «художественников» «находилась в руках Антона Павловича: будет пьеса – будет и сезон, не будет пьесы – театр потеряет свой аромат». Работа шла довольно тяжело. 16 октября 1900 года Чехов писал Горькому: «Ужасно трудно было писать "Трех сестер". Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец, и все три – генеральские дочки!» Уже передав пьесу в театр в декабре 1900 года, Чехов продолжал работать над ней, посылая добавленияи поправки. Факт № 69. Первая постановка чеховских «Трех сестер» имела большой успех Спектакль по пьесе Чехова «Три сестры» был впервые поставлен в Художественном театре в 1901 году. Чехов принимал участие в работе над постановкой и в письмах давал советы актерам и Станиславскому. Ольге Книппер, исполнявшей роль Маши, он писал: «Не делай печального лица ни в одном акте. Сердитое, да, но не печальное. Люди, которые давно носят в себе горе и привыкли к нему, только посвистывают и задумываются чаще». Исполнительнице Наташи, делавшей обход дома во втором действии, Чехов советовал в письме к Станиславскому, что «будет лучше, если она пройдет по сцене, по одной линии, ни на кого и ни на что не глядя, a la леди Макбет, со свечой…» Постановка имела большой успех. Драматург Найденов писал об этой постановке: «…захотелось жить, писать, работать – хотя пьеса полна печали и тоски… Какое-то оптимистическое горе…» Горький тоже хвалил пьесу, в одном из писем Чехову он упоминает, что «Три сестры» идут изумительно. И даже Ленин, находившийся тогда в Мюнхене, в одном из писем спрашивал мать об этой постановке: «Что это за новая пьеса Чехова «Три сестры»? Видели ли ее и как нашли?» Сам автор отзывался о постановке довольно скромно: «…"Три сестры" идут великолепно, с блеском, идут гораздо лучше, чем написана пьеса». Факт № 70. Чехов не любил писать о своей жизни «Вам нужна моя биография? - писал Чехов своему редактору в 1892 году. - Вот она. Родился я в Таганроге в 1860 г. ... В 1891 г. совершил турне по Европе, где пил прекрасное вино и ел устриц. Писать начал в 1879 году. Грешил и по драматической части, хотя и умеренно… Из писателей предпочитаю Толстого, а из врачей - Захарьина. Однако, все это вздор. Пишите, что угодно. Если нет фактов, то замените их лирикою». Известно, что наблюдательный и тонко чувствующий жизнь Чехов о себе самом писать не любил. «Не могу я писать о себе самом», - писал Чехов и шутливо «признавался», что у него «болезнь» - автобиографофобия. То же самое – и в дневниках, где Чехов на эмоции еще скупее, нежели в письмах к друзьям и родным. Например, о провале «Чайки» в Александрийском театре, который он переживал долго и мучительно и который стал, по мнению многих, причиной серьезного обострения его болезни, осталась лишь такая «сухая» такая запись: «17 окт. В Александрийском театре шла моя "Чайка". Успеха не имела». Факт № 71. Однажды Чехов «угадал» в знакомом Станиславского самоубийцу Необыкновенная наблюдательность Чехова и его внимание к деталям, без которых не могло бы быть его литературы, находили отражение и в повседневной жизни. Например, К.С. Станиславский вспоминал такой случай: «Однажды ко мне в уборную зашёл один близкий мне человек, очень жизнерадостный, весёлый, считавшийся в обществе немножко беспутным. Антон Павлович всё время очень пристально смотрел на него и сидел с серьёзным лицом молча, не вмешиваясь в нашу беседу. Когда господин ушёл, Антон Павлович в течение вечера неоднократно подходил ко мне и задавал всевозможные вопросы по поводу этого господина. Когда я стал спрашивать о причине такого внимания к нему, Антон Павлович мне сказал: – Послушайте, он же самоубийца. Такое соединение мне показалось очень смешным. Я с изумлением вспомнил об этом через несколько лет, когда узнал, что человек этот действительно отравился». Факт № 72 Семь лет «мелиховского сидения» наложили особый отпечаток на творчество Чехова  Музей-усадьба А.П.Чехова в Мелихове. Усадьбу в Мелихово Чехов купил в 1892 году и прожил здесь до 1899. Брат писателя Михаил Чехов вспоминал: «… семь лет «мелиховского сидения» не прошли для него даром. Они наложили на его произведения этого периода свой особый отпечаток, особый колорит. Это влияние признавал и он сам. Достаточно вспомнить об его «Мужиках» и «В овраге», где на каждой странице сквозят мелиховские картины и персонажи». По свидетельствам современников и мелиховских старожилов, село Уклеево (фигурирующее в повести «В овраге») во многом воспроизводит жизнь близких к Мелихову сел Крюково и Угрюмово. Например, в селе Угрюмове на поминках фабриканта Костикова дьячок съел всю икру, о чем долго потом помнили. Этот случай Чехов и воспроизвел в самом начале повести «В овраге», написанной им в 1900 году, уже после отъезда из Мелихово: «Село Уклеево лежало в овраге, так что с шоссе и со станции железной дороги видны были только колокольня и трубы ситценабивных фабрик. Когда прохожие спрашивали, какое это село, то им говорили: - Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел…» Факт № 73. У Чехова была целая армия горячих поклонниц, которых называли "антоновками" За Чеховым постоянно следовали восторженные поклонницы, когда в 1898 году Чехов перебрался в Ялту, многие из них отправились в Крым за своим кумиром. В январе 1902 года газета «Новости дня», цитата из которой приводится на сайте «Газетные старости», писала: «В Ялте, где живет А.П.Чехов, образовалась, по словам "Саратовского Дневника", целая армия бестолковых и невыносимо горячих поклонниц его художественного таланта, именуемых здесь "антоновками". Последние бегают по набережным Ялты за писателем, изучают его костюм, походку, стараются чем-нибудь привлечь на себя его внимание и т.д. - словом производят целую кучу нелепостей. Идеал этих безобидных существ весьма скромен: "видеть Чехова", "смотреть на Чехова"». Факт № 74. Суворин открыл для Чехова все литературные двери С Сувориным Чехов познакомился в декабре 1885 г., когда, по приглашению Лейкина, впервые приехал в Петербург. Алексей Сергеевич Суворин был этаким русским самородком - журналист, драматург и театральный критик, он пробился из самых низов, став весьма успешным коммерсантом и издателем. Суворин сыграл немаловажную роль в дальнейшем литературном успехе Чехова, многие даже говорили, что именно он открыл для Чехова все литературные двери и даже поспособствовал получению им Пушкинской премии за сборник "В сумерках". "Я был поражен приемом, - сообщал Чехов старшему брату 4 января 1886 года, - который оказали мне питерцы. Суворин, Григорович, Буренин... всё это приглашало, воспевало... и мне жутко стало, что я писал небрежно, спустя рукава". По-видимому, тогда же, по настоятельному совету Григоровича, Суворин решил пригласить Чехова в свою газету. 15 февраля 1886 года в газете "Новое время", которую издавал Суворин, появился дебютный рассказ Чехова "Панихида". Через неделю Лейкин писал Чехову: "Поздравляю Вас с дебютом в "Новом времени". Мне Суворин недели три тому назад сообщил уже, что Курепину было поручено вести с Вами переговоры. Вот против этого дебюта я ничего не могу сказать и даже радуюсь за Вас. Здесь можно рассчитывать помещать товар постоянно, к тому же Суворин платит прекрасно". Гонорар Чехова в "Новом времени" был значительно выше, чем в других изданиях; своего нового сотрудника Суворин не связывал сроками и в объеме рассказов не ограничивал. "Я радуюсь, - писал Чехов 21 февраля 1886 г., - что условием моего сотрудничества Вы не поставили срочность работы. Где срочность, там спешка и ощущение тяжести на шее <...> Назначенного Вами гонорара для меня пока вполне достаточно@. Факт № 75. Чехов опасался, что работа в газете «Новое время» бросит тень на его репутацию В газете «Новое время» Чехов начал писать под своим собственным именем, на этом настоял Суворин. Но начав сотрудничать с суворинской газетой Антон Павлович долго сомневался в правильности сделанного выбора. В феврале 1886 года он писал Билибину: «Надо полагать, после дебюта в «Новом времени» меня едва ли пустят теперь во что-нибудь толстое... Как Вы думаете? Или я ошибаюсь?». Время показало, что Чехов ошибался, когда думал, что нелестная репутация «Нового времени» может пасть и на него. Писатель Короленко как-то заметил: «… ни в «Новом времени», ни вне его Чехов не написал ни одной строки, в которой ему пришлось бы каяться, от которой пришлось бы отрекаться... Не отрекаться, не каяться — это редкая судьба, выпадающая на долю писателя. Она дается не всем». Суворин стал владельцем «Нового времени» в 1876 году, и при нем газета приобрела весьма противоречивую репутацию. К концу 1870-х годов цензура уже называла "Новое время" самой "умеренной и благонамеренной из петербургских газет". А Салтыков-Щедрин дал ей сатирическое прозвище "Чего изволите?". Газета была закрыта в 1917 году, на следующей день после октябрьской революции, Ленин называл «Новое время» «образцом продажных газет». В апреле 1899 года Чехов писал Суворину об отношении к его газете: «Составилось убеждение, что "Новое время" получает субсидию от правительства и от французского генерального штаба». Но непрозрачные намеки Чехова видимо не были услышаны Сувориным. В письме Я. Павловскому он упоминает об этом: «Новое время» продолжает гнуть свою линию и будет гнуть. Я недавно послал Суворину длинное письмо, в котором вполне искренно, без обиняков написал, в чем общество главным образом обвиняет нововременцев, писал про субсидию, которую якобы «НВ» получает от правительства и от генерального штаба французской армии, писал про каннибальцев и проч. Послал это письмо и теперь жалею, так как оно бесполезно, оно как бульканье камешка, падающего в воду». Факт № 76. Суворина называли «ласковым врагом» Чехова Почти двенадцать лет Суворин был издателем чеховских книг и другом Антона Павловича, но отношения писателя и издателя были весьма сложными. Многие называли Суворина «ласковым врагом» Чехова. А исследователь жизни Чехова Дональд Рейфилд даже сравнивает их отношения с отношениями Фауста и Мефистофиля. Суворин в ту пору был и сила и власть, писал о нем Корней Чуковский в своей книге «Чехов». Суворин был издателем самой распространенной в России газеты, человек с огромными связями и притом колоссально богатый. Враги и завистники упорно твердили, что Чехов сошелся с ним не бескорыстно. Но Чехов был человеком гордым и старался всячески развести рабочие и личные отношения с Сувориным. Чехов пишет своему издателю: «Скажу Вам откровенно и между нами: когда я начинал работать в «Новом времени», то почувствовал себя в Калифорнии... и дал себе слово писать возможно чаще, чтобы получать больше, - в этом нет ничего дурного; но когда я поближе познакомился с Вами и когда Вы стали для меня своим человеком, мнительность моя стала на дыбы, и работа в газете, сопряженная с получкой гонорара, потеряла для меня свою настоящую цену... я стал бояться, чтобы наши отношения не были омрачены чьей-нибудь мыслью, что Вы нужны мне как издатель, а не как человек...». Анна Ивановна Суворина, первая жена издателя, в своих мемуарах вспоминала: «мы с Чеховым быстро подружились, никогда не ссорились, спорили же часто и чуть не до слез - я, по крайней мере. Муж мой прямо обожал его, точно Антон Павлович околдовал его». И сам Чехов многократно отмечал свое увлечение личностью Суворина. В одном из писем брату Александру он замечает по поводу Суворина: «напрасно этот серьезный, талантливый и старый человек занимается такой ерундой, как актрисы, плохие пьесы…». Факт № 77. Дело Дрейфуса положило конец многолетней дружбе Чехова и Суворина Чехов и Суворин были друзьями более десяти лет. Но в 1898 году конец многолетней дружбе положило отношение Суворина к так называемому «делу Дрейфуса». Дело Дрейфуса – громкий судебный процесс (1894-1906) по делу о шпионаже в пользу Германской империи, в котором обвинялся французский офицер, еврей родом из Эльзаса, капитан Альфред Дрейфус. В защиту Дрейфуса выступил писатель Эмиль Золя, который утверждал, что обвинение против Дрейфуса было сфабриковано. Письмо Золя, опубликованное в газете «Аврора», произвело потрясающее впечатление на общественность Франции, Европы и всего мира. В газетах началась травля не только Дрейфуса, но и вступившегося за него писателя. Чехов следил за делом Дрейфуса и, изучив доступные материалы дела (стенограмму судебного процесса), пришел к выводу о невиновности Дрейфуса. Он поддерживал Золя и восхищался его мужеством и честностью. Последней каплей в раздоре Чехова и Суворина стала публикация 29 января 1898 года в суворинском «Новом времени» скандальной статьи о деле Дрейфуса. «Новое время», всячески старались очернить знаменитого французского писателя. «Новое время» обвиняло всех тех, кто выступал в защиту Дрейфуса, в том, что они подкуплены «еврейским синдикатом». Чехов решился на полный разрыв с Сувориным. В одном из писем Чехов издевается над грязными баснями «Нового времени» о «еврейских деньгах»: «Золя благородная душа, и я (принадлежащий к синдикату и получивший уже от евреев 100 франков) в восторге от его порыва». Следующем письме Суворину означало для Чехова полный разрыв со «стариком», как он называл Суворина. Он писал, что дело Дрейфуса «заварилось» на почве антисемитизма, «на почве, от которой пахнет бойней». Позднее в письме к брату Александру он, возмущаясь сообщениями корреспондентов «Нового времени» о деле Дрейфуса, пишет: «Как никак, а в общем Новое Время производит отвратительное впечатление… Это не газета, а зверинец, это стая голодных, кусающих друг друга за хвосты шакалов, это чёрт знает что». Факт № 78. Книгоиздательство "Знание" предложило Чехову за "Вишневый сад" небывалый для России гонорар За свою первую публикацию – рассказ «Письмо к ученому соседу», напечатанный в журнале «Стрекоза» в марте 1880 года – Чехов получил гонорар в размере 5 копеек со строки. Последнее его произведение – пьеса «Вишневый сад» - стоила уже намного дороже. В январе 1904 года газета «Новости дня» сообщала: «Книгоиздательство «Знание» предложило А.П.Чехову за напечатание "Вишневого сада" 5 000 рублей - по 1 1/2 тысячи рублей за лист. Гонорар - небывалый в России. Пьеса будет напечатана в особом сборнике вместе с произведениями Горького и др.» (Цитата из газеты "Новости дня" приводится по материалам сайта «Газетные старости») Факт № 79. Обращение Гаева к «многоуважаемому шкафу» Чехов взял из детства «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания», - произносит в одной из сцен пьесы «Вишневый сад» Гаев. В Таганроге у Чеховых был шкаф из красного дерева, в котором Евгения Яковлевна прятала от детей сладости. Дети, в том числе и маленький Антоша, подходили к этому шкафу, кланялись ему и в шутку называли «дорогим» и «многоуважаемым». Работая над «Вишневым садом», Чехов «превратил» это воспоминание в знаменитое обращение Гаева к шкафу. |